В моей голове

В моём воспалённом сознании Квинт Гораций

Читает мне Оды и пишет с наклоном вправо.

И, кутаясь в кофту, когда за окном плюс

двадцать,

Плюётся мохито и кличет его отравой.

В моих сумасшедших фантазиях Пенелопа

Для каждого встречного хлопком постели

стелит.

Пожар её тела, волос смолянистых копоть

Марают страницы Гомеровской Одиссеи.

В безудержном воображении, как по нотам,

Хор Ангелов в мир проливается Песней песен.

И каждый признаньем в любви надрывает

глотку,

И каждый в признаньи своём бесконечно

честен.

В моей виртуальной реальности трезвый

Мастер

Несёт Маргарите в подарок цветы и платье.

Она на метле не летает, и ей за счастье

Сидеть у камина, платки вышивая гладью.

В моей голове необузданный дует ветер,

И валит каноны, и, классиков с ног сбивая,

Летит – не сдержать ни цепями, ни прочной

клетью.

Да я и не буду, пусть образами играет.

Фантасмагория

Я напишу тебе сказку на три листа.

В ней ты, дражайшая, будешь прекрасной самой,

Мудрой царицей, взошедшей на пьедестал,

С музою исцелованными устами.

Я пропишу тебя магией странных слов,

Ты поплывёшь по листам, обретая форму.

Лебедем белым взлетая, сорвёшь покров

Неба, и месяц восстанет твоим дозорным.

Будет парить над крылом, освещая путь,

Шпили фарфоровых замков, хрустальных башен.

Дай мне в чернила перо посильней макнуть —

Рифмою пёстрой весь мир для тебя раскрашу.

В этой феерии образов и картин

Ты проживёшь для меня миллионы судеб.

Сбудутся дни. И расцвеченный палантин

Снова накроет мой разум. Да, так и будет.

Поцелуй на ночь

Разговор поздний и душа просто

Покидает тело.

Нет в тебе смысла, нет его в числах,

Видно, наболело.

Разукрась лето розовым цветом

И рассветным алым.

Ранних птиц щебет, урожай щедрый

Сочиняй устало.

Сигарет горечь и вина море

Так привычно с нами.

Шагом рифм быстрым и в мазках кистью

Сохрани на память:

Пеcтрых штор парус, нас – ещё пару,

И прохладу ветра.

Облаков шапки и покой шаткий,

Шепот пышных веток.

Если будет мало, напиши о самом

Важном, я не против.

Вдохновенье ночи, знаю это точно,

Прошлым не испортить.

У каждого своё…

У каждого своё: вселенная и боги,

Отчаянье и боль, блаженство и любовь,

Родимые сердца, пройдённые дороги,

Прожитые лета и кавалькада снов.

У каждого своё: безумие и страхи,

Скелеты страшных тайн и омуты страстей,

Осколки старых чувств и драные рубахи,

Рожденья первый крик и имя на кресте.

У каждого своё: стихи, иконы, краски,

Убитые надежды, яркие мечты,

Распахнутые души, глиняные маски,

Громады пирамид и ветхие мосты.

У каждого своё: смирение и норов,

Нечаянный восторг и серая тоска,

Глухая тишина, многоголосье хоров.

И каждому своя ведущая рука.

Спи, милая

    Посвящается Миле

День суетливый укрылся за горизонтом

И прихватил переделанные дела.

Сумерки чертят на небе ажурный контур,

Ночь вышивает серебряная игла.

Волосы льются на мягкость твоей подушки,

Кожу ласкает душистая простыня.

Скоро реальность рассыплется мелкой стружкой,

В край безграничных фантазий с собой маня.

Звездная пыль на ресницы твои осядет,

И принесёт мириады волшебных снов.

Кто-то, родной и желанный, прижмётся сзади,

Тихо нашепчет тебе про свою любовь.

Мир в колыбели качает твоё сознанье,

Ночь запрягает кометы в далёкий путь,

В дол бесконечных расцветов и увяданий.

Спи, пусть ничто не мешает тебе уснуть.

У тела была душа

У тела была душа, но телу хотелось больше:

пить красное, есть с ножа, святое менять

на гроши,

невинную истязать, бросая то в снег, то

в пламя.

А после стихи писать, иль то, что назвать

стихами

желала скупая плоть, не внемля мольбам

просящей.

Слова насыпала в горсть, забытые

в настоящем.

У тела была душа, но этого было мало.

И тело, опять греша, несчастную предавало.

В пространстве кривых зеркал душа

преломлялась светом,

тянулась её рука, но всё это было тщетно.

Не слышима в сотый раз, не узнана, позабыта…

Но сколько б огонь ни гас, душа будет слать

молитв