Древняя история

Аркадий Ислибаевич Мурзашев

Он никогда не любил человека, ибо человек в том смысле, в каком все привыкли произносить это слово, есть лишь жалкое подобие того, чем может стать. Он всегда любил человека только как возможность раскрытия в нем того великого, что есть в этом мире полном света и огня, полном мрака и холода. Он любил человека как возможность стать тем, кто сможет соединить в себе извечные противоположности мира и достичь истины, которая есть суть всех вещей того мира иллюзий, в какой по воле своего рождения помещен человек.

Он никогда не любил человека, ибо человек в том смысле, в каком все привыкли произносить это слово, есть лишь жалкое подобие того, чем может стать.

Он всегда любил человека только как возможность раскрытия в нем того великого, что есть в этом мире, полном света и огня, мрака и холода.

Он любил человека как возможность стать тем, кто сможет соединить в себе извечные противоположности мира и достичь истины, которая есть суть всех вещей того мира иллюзий, в каком по воле своего рождения помещен человек.

Бывают в жизни такие события, над которыми время не властно. Это происходит от того, что эти события властвуют над тобой и твоим временем. Эти события не имеют срока давности, и изменения, к которым они привели, остаются, не затухают со временем. И только хитрый и изворотливый человеческий ум пытается принизить их значимость. Принизить, так что начинает казаться, что ничего и не было. Что же тогда было? – думаешь ты в такие моменты, – может быть, сон? Сон, который оставил столько изменений? Ну а тогда ты думаешь: а не сон ли вся жизнь…?

* * *

Был поздний ноябрьский вечер. Я на своей старенькой «Тойоте» нарезал бессмысленные круги по разбитым и темным улицам города. Было где-то около одиннадцати. Вспоминая сейчас свое тогдашнее состояние, я порой прихожу в отчаяние, а иногда меня охватывает тихая грусть. С высоты сегодняшнего дня мне трудно описать то, что я испытывал тогда. Причина моего состояния была в том, что в тот вечер я проводил Свету. Наверное, единственную женщину, которую любил по-настоящему. В тот день она уехала в маленький городок в соседней области, где жила ее мать. Потом у нее в планах был Питер. Меня в ее планах уже не было. Не было, несмотря на то, что, прощаясь со мной на вокзале, она плакала. Она плакала совершенно так же, как плакала почти четыре месяца назад, жарким летом. Тогда она предприняла очередную попытку уехать в Ленинград. Этот город она почему-то называла старым, еще советским именем, хотя официально город, куда стремилась Света, уже давно именовался Санкт-Петербургом.

В первый раз в город своей мечты она попыталась уехать два года назад, но вернулась, по ее словам, из-за мужчины, которого любила. И вот в конце февраля того года, когда все и произошло, ее любимый мужчина нелепо погиб.

Когда мы познакомились с ней, с того трагического для нее дня прошло два месяца. Я был у нее первым мужчиной после гибели мужа, и, наверное, поэтому наши встречи сначала были странными. Она, казалось, стеснялась близости со мной, хотя ее никак нельзя было назвать недотрогой. Почему-то она считала наши встречи изменой погибшему мужу. Со временем моя настойчивость победила, и мы стали жить вместе. В те дни я был счастлив. Я никогда в жизни не был так счастлив, как тогда. Но в ее планах еще до встречи со мной был отъезд в Питер. Надо сказать, что Света по характеру была упрямой. Ее упрямство в этом случае проявилось в том, что несмотря на то, что мы вместе были очень счастливы, планов по отъезду в Питер она не оставила. И вот жарким летом, спустя три месяца после нашего знакомства, она уехала. Я тогда еще втайне надеялся, что также, как это и было уже два года назад, она вернется, но теперь уже ко мне.

Я так надеялся, потому как знал, что она меня любит. Об этом говорило все: ее поступки, слова, эмоции, которые я легко читал. Об этом говорили ее взгляды, которые я жадно ловил. Но сама она сама ничего не говорила. Она говорила, что со мной ей хорошо, но меня не любит. Я же, видя, что было скрыто за ее глупыми словами,