Судьбы таинственны веленья… Философские категории в публицистике славянофилов

Владимир Николаевич Греков

Русская дорога никогда не была прямой. Споры о том, какой путь выбрать, в каком направлении идти, не утихают до сих пор.

Книга вводит в атмосферу полемики, разгоревшейся в русской философской публицистике 1830–1850-х гг. Это спор о том, что такое «русская идея» и существует ли она, в чем отличие русской души и в чем она созвучна с мировой. А может быть, ответы надо искать в самом себе, сопрягая свою жизнь с народной?

Автор рассматривает категории роли и предназначения, философского синтеза, эволюцию диалогического сознания в «Борисе Годунове». Показывает противоречивость славянофильской эстетической мысли, движущейся от диалога и синтеза то к полифонии, то к единогласию, то к эпическому созерцанию.

Владимир Николаевич Греков

Судьбы таинственны веленья… (Философские категории в публицистике славянофилов)

© Греков В.Н., 2011

© Издательский дом «Сказочная дорога», оформление, 2011

Вместо предисловия

Монографии принято начинать введением, объяснять значение темы, ее актуальность, степень изученности и т. д. Всегда ли стоит придерживаться такой схемы? Тема книги, заявленная в названии, сама способна подчеркнуть, почему ее стоит взять в руки и прочитать. Проблема, обозначенная автором, заявляет о своей новизне или о компилятивности почти сразу же. Вся необходимая литература приводится в сносках и списках литературы. Введение должно ввести в курс дела, показать ракурс проблемы и исходную позицию. Прочитав все, вы должны увидеть автора, беседующего со своими персонажами, задающего вопросы, смеющегося, недоумевающего…

Я не собираюсь следовать традиционной схеме. Но мне не избежать прямого ответа на вопрос о современности. Ведь я затрагиваю тему очень больную и очень знакомую каждому – русскую идею.

Что же такое русская идея, существует ли на самом деле русская идея, русская философия, русская наука? Как это ни странно, ответ на вопрос зависит от нашей позиции, от того смысла, который вкладывается в знакомые и тревожащие нас слова.

Русская идея, как идея национальной самобытности, пожалуй даже, как идея мессианского служения, жертвенности, найдет отклик во многих сердцах. Русская идея, как идея русской народности, заявляющей о своих законных правах в мире, также не вызовет неприятия у честных и серьезных людей. И даже стремление русских самим выбрать свой путь не подлежит остракизму. В конце концов каждый народ делает выбор. Но здесь надо оговориться: выбор культурный, а не политический. Как только культурный выбор подменяется политическим, своеобразие психологии и культуры народа – особыми политическими традициями, самодержавием, исключительностью, нетерпимостью, все очарование русской идеи исчезает.

Признаемся, сохранить границу, остаться терпимыми – очень трудно. Однако, применяя выражения славянофилов, именно это задача и задание России. Может быть, именно в ней и заключается наша судьба, наше предназначение, собственно, то, что называется русской идеей?

Напомню стихи Ивана Аксакова:

Свой строгий суд остановив,

Сдержав готовые укоры,

Гордыню духа усмирив,

Вперять внимательные взоры

В чужую душу полюби…

…

Да не смутит же сор и хлам,

На сердце жизнью наносимый,

Твоих очей! Пусть смело там

Они провидят мир незримый.

Любовью кроткою дыша,

Вглядись в него: и пред очами

Предстанет каждая душа

С своими вечными правами.

Как же понять эти вечные и, должно быть, прекрасные, величественные права души? Давайте-ка взглянем на самые простые, самые естественные потребности и обязанности. Если нам удастся разобраться в повседневности, мы увидим отблески, озарения вечной идеи. Ее отражение уже не ослепит нас. Но если что-то заслоняет величественный облик, если в отражение вкрадывается искажение, мы это также заметим. Мы не спутаем свет души и свет фонарей, которыми нас иногда желают ослепить.

Глава I

«Жизнь всегда предшествует логическому сознанию…»

Тягостно тянулось время, которое потом, позже, назовут «мрачным семилетием». Кто знал тогда, в 1850-м, что «мертвое озеро» века продлит