Пунктирный

Андрей Евгеньевич Фролов

Не в силах произнести ни звука, Комолкин скрипел и с ненавистью смотрел на многоэтажный дом, которого здесь быть не должно. Ужас пронзал фантомное сердце, но его призрак тут же отзывался – ты привыкнешь, братюня, страх не будет вечным…

Андрей Фролов

Пунктирный

Стылый ветер бродил по дворам. Лужи покрывались тончайшими корочками, а в воздухе стоял волнующе-яркий запах подступающей зимы. Городок среди лесов замер в ожидании морозов, и даже вездесущие белки не спешили попадаться людям на глаза.

С малых лет Паштет считал Академгородок самым красивым местом Новосибирска. И искренне недоумевал, когда приезжие не соглашались с его точкой зрения.

Тихо, романтично, уютно, ранимо и зелено. Это место, населенное потомками умнейших людей страны, манило Павла Комолкина, словно магнит. А потому, едва финансы и обстоятельства позволили начать выбор собственного жилья, вопрос был решен в одну секунду – конечно же, Академ!

Место, где наука пришла победить таежную глушь и принести городу новый миропорядок. Место, где первобытная беличья дичь мирно соседствовала с институтами и новейшими научными комплексами по расщеплению материи. Несмотря на вырубки, тут все же было чем полюбоваться. Особенно после шумного и пыльного центра.

– Только представь себе, – голос Паштета эхом катался меж бетонных стен и оседал на микрофоне ноутбука. С переезда прошло уже больше недели, но он все еще сохранял наивное воодушевление, – ты живешь в огромном доме, в самой настоящей высотке. Но прямо за подъездной дверью тебя ждет первобытный лес! Лыжи зимой, велик летом! А воздух!

Мишка, на экране компьютера дробящийся размытыми квадратиками, то ли скалился, то ли кривился. Крупные провайдеры на дом зайти еще не успели, потому приходилось довольствоваться приторможенным модемом-«свистком».

– Не Морской проспект, конечно, – Паштет виновато пожал плечами, надеясь, что плохая связь донесет его жест до друга из далекого Сочи, – там вообще как в Москве хаты стоят… Но я доволен, до работы пешком ходить можно.

Установив раскрытый ноутбук на сгибе локтя, Павел двинулся по квартире. Постарался делать это как можно плавнее, чтобы камера в деталях передала Гольцману масштабы его новых апартаментов. Сделал круг по комнате, показал просторный санузел, шагнул в кухню и развернул компьютер к темному кухонному окну, за которым прятался балкон.

– Ну что, братюня, – Мишка улыбался и чесал горбатый нос, – надеюсь, ты не оскорбишься на откровенность? Но это жопа, а не квартира…

– Открыл Америку! – Паштет не обиделся. Вернул ноут на низкий журнальный столик и по-турецки плюхнулся на край матраса, заменявшего кровать. – На ремонт не меньше месяца уйдет. Пока только зеркало в ванной приклеил, чтоб бриться не на ощупь…

Он с улыбкой осмотрел голые серые стены; потолочную дыру со свисающей оттуда лампой-времянкой; дешевые пластиковые окна, еще облепленные пыльной транспортировочной пленкой.

– Скажу по секрету, – он точно знал, что никаких соседей по этажу у него пока нет, но голос непроизвольно понизил, – дом только по бумагам сдан. По факту с водой каждое утро перебои. За свет вообще не платим, лифты не работают. Но это ерунда…

– Как, напомни, твое гетто называется? – Бывший одногруппник покрутил пальцами у виска, словно и правда рассчитывал вспомнить. – «Эюя»?

– Микрорайон «Щ». – Комолкин хохотнул. – Еще «Щаковкой» зовут. Согласен, Монмартр звучит благороднее, но я не жалуюсь. Как посветлее будет, вынесу комп на балкон, сам увидишь – верхушки сосен так близко, что только руку протяни!

О том, что для этого нужно было иметь руку великанскую, Паштет уточнять не стал: ровный строй соснового леса растянулся параллельно его многоэтажке в сотне метров к северу, сразу за гигантской пустынной парковкой.

– Ага, точно, а дом твой там по волшебству вырос, – покривился Миха. – Небось все сосенки повырубали, гады.

– Отчего же все?! – дурашливо изумился Паштет. – Только через одну!

Перед глазами внезапно встала сюрреалистичная картина: мужчина в белом лабораторном халате и оранжевой строительной каске неспешно бредет по летнему лесу; в одной руке