Пять ложек эликсира

Аркадий и Борис Стругацкие

Киносценарии

Аркадий и Борис Стругацкие

Пять ложек элексира

Время действия: наши дни, поздняя весна.

Место действия: крупный город, областной центр на юге нашей страны.

Двухкомнатная квартира писателя средней руки Феликса Александровича Снегирева. Обычный современный интерьер. Кабинет идеально прибран: все полированные поверхности сияют, книги на полках выстроены аккуратными рядами, кресла для гостей, полосатый диван – красивы и уютны, пол чист и блестит паркетом. Порядок и на рабочем столе: пишущая машинка зачехлена, массивная стеклянная пепельница сияет первозданной чистотой, рядом затейливая зажигалка и деревянный ящичек, наполовину заполненный каталожными карточками.

Два часа дня. За окном – серое дождливое небо.

Феликс – у телефона на журнальном столике под торшером. Это обыкновенной наружности человек лет пятидесяти, весьма обыкновенно одетый для выхода. На ногах у него стоптанные домашние шлепанцы.

– Наталья Петровна? – говорит он в трубку. – Здравствуй, Наташенька! Это я, Феликс… Ага, много лет, много зим… Да ничего, помаленьку. Слушай, Наташка, ты будешь сегодня на курсах?.. До какого часу? Ага… Это славно. Слушай, Наташка, я к тебе забегу около шести, есть у меня к тебе некое маленькое дельце… Хорошо? Ну, до встречи…

Он вешает трубку и устремляется в прихожую. Быстро переобувается в массивные ботинки на толстой подошве, натягивает плащ и нахлобучивает на голову бесформенный берет. Затем берет из-под вешалки огромную авоську, набитую пустыми бутылками из-под кефира, лимонада, «Фанты» и подсолнечного масла.

Слегка согнувшись под тяжестью стеклотары, выходит он на лестничную площадку за порогом своей квартиры и остолбенело останавливается.

Из дверей квартиры напротив выдвигаются два санитара с носилками, на которых распростерт бледный до зелени Константин Курдюков, сосед и шапочный знакомый Феликса, третьестепенный поэт городского масштаба. Увидев Феликса, он произносит:

– Феликс! Сам господь тебя послал мне, Феликс!..

Голос у него такой отчаянный, что санитары враз останавливаются. Феликс с участием наклоняется над ним.

– Что с тобой, Костя? Что случилось?

Мутные глаза Курдюкова то закатываются, то сходятся к переносице, испачканный рот вяло распущен.

– Спасай, Феликс! – сипит он. – Помираю! На коленях тебя молю… Только на тебя сейчас и надежда… Зойки нет, никого рядом нет…

– Слушаю, Костя, слушаю! – говорит Феликс. – Что надо сделать, говори…

– В институт! Поезжай в институт… Институт на Богородском шоссе – знаешь?.. Найди Мартынюка… Мартынюк Иван Давыдович… Запомни! Его там все знают… Председатель месткома… Скажи ему, что я отравился, ботулизм у меня… Помираю!.. Пусть даст хоть две-три капли, я точно знаю – у него есть… Пусть даст!

– Хорошо, хорошо! Мартынюк Иван Давыдович, две капли… А чего именно две капли? Он знает?

На лице у Кости появляется странная, неуместная какая-то улыбка.

– Скажи: мафуссалин! Он поймет…

Тут из Костиной квартиры выходит врач и напускается на санитаров:

– В чем дело? Чего стоите? А ну, давайте быстро! Быстро, я говорю!

Санитары пошли спускаться по лестнице, а Костя отчаянно кричит:

– Феликс! Я за тебя молиться буду!..

– Еду, еду! – кричит ему вслед Феликс. – Сейчас же еду!

Врач, воткнув незажженную «беломорину» в угол рта, стоит в ожидании лифта. Феликс испуганно спрашивает его:

– Неужели и вправду ботулизм?

Врач неопределенно пожимает плечами:

– Отравление. Сделаем анализы, станет ясно.

– Мартынюк Иван Давыдович, – произносит Феликс вслух и, когда врач взглядывает на него непонимающе, торопливо поясняет: – Нет, это я просто запоминаю. Мартынюк, председатель месткома… Мафуссалин…

Дверь лифта раскрывается, и они входят в кабину.

– А как вы полагаете, – спрашивает Феликс, – мафуссалин этот и от ботулизма поможет?

– Как вы сказали?

– Мафуссалин, по-моему… – произносит Феликс смущенно.

– Впервые слышу, – сухо говорит врач.

– Какое-нибудь новое средство, – предполагает Феликс.

Врач не возражает.

– Может быть, даже