Канон

Юлия Архирий

Странствуя во многих альтернативных реальностях, живя на пересечении абсолютно разных миров, невозможно остаться отстранённой, не сделать попытку запечатлеть пережитое… В то же время, в нас всегда остаётся нечто неизменное – то, что собирает, сплавляет в единый уникальный узор разрозненные кусочки жизни. Как неизменна концепция готического собора, так, при всех метаморфозах, неизменна идея человека – крестоносца, крестьянина, святого, монахини, королевы – и человечности.

Канон

Юлия Архирий

© Юлия Архирий, 2017

ISBN 978-5-4485-8810-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

* * *

…Что было, что будет, чем сердце успокоится?

А успокоится оно осенними сизыми травами, тонкой полоской первого инея. Дождём оно успокоится – тихим-тихим, сладким и горьким, дымным, холодным, осенним дождём. Туманом предутренним – дыханием близкого леса. Что было, что будет, в чём сердце упокоится?..

Как же так вышло? Как получилось, что тебя занесло в эту глушь – золотую, лесную, грибную, травную? Что сидишь у огня, смотришь, как пламя лижет осиновые поленья…

Вдыхаешь тихо, словно боясь растерять малую каплю сердечной тишины, запах сырой древесины, запах дома…

Выходишь в пронизывающий холод осенней полночи, и, запрокинув голову, долго-долго глядишь на живое мерцание бесчисленных созвездий – над домом, над посёлком, над лесом, над туманными сырыми полями, над болотами и сонными торфяными речками – Полей да Воймегой.

И что нужно тебе?.. Только вглядываться в ночь и слушать еле уловимые шорохи осеннего леса – падение листьев в росистую траву. Вот это место, вот эта земля. Земля, щедрая на травы, на грибы и ягоды, земля, которую невозможно приручить, как там, далеко – ах, как далеко…

Глинистая, подзолистая, лесная. Мшистая, чавкающая под сапогом, чёрной водой заполняющая следы, готовая вмиг обернуться болотом. Земля, заросшая осокой, таволгой, укрытая бронзоволистьем ивняка.

А там, там… далеко-далеко… земля готова отдать самое святое – кровь винограда и золото хлеба. Земля, пропитанная солнечным светом, возделываемая, сколько помнит себя человечество… Что ты делаешь здесь?..

– Что я делаю здесь, что я делаю?

Мимолётная прошлого тень…

Помню ветку – душистую, белую,

Что в лицо мне склонила сирень.

Темной влагой ночной напоённая,

Ароматом нездешним дыша,

Слушать музыку новорождённую

Потянулась сирени душа…

Моя подруга писала, читала мне, плакала.

Что привело тебя сюда, в это место, к этой доле, в эту юдоль?

Тебя – мимолётную тень прошлого – «нас сотни лет, нас сто тысячелетий разъединяют, Бог мостов не строит…»

Тебя – юную жрицу, критянку, гречанку? – умершую в юности?

Тебя – старого римлянина, жителя погибающей Империи, с душой мальчишки, с памятью о чуде братства, пережитого в детстве?

Тебя – монаха, убегающего из монастыря, и всегда возвращающегося? Пришедшего в обитель со звездой за пазухой, просиявшей сквозь дырявую крышу хлева – лампадой, вознесённой над кучей соломы, облитой ослиной мочой…

Тебя, одинокого безвестного воина, в одежде, потрёпанной всеми ветрами Сирии, Палестины, Египта?

Тебя, пылкую бургундскую красавицу, погибшую в самом расцвете молодой чувственности?

Тебя, голландского юношу, больше всего на свете любившего море и корабли, что привело тебя сюда – под это небо, к скорбным осинам и берёзам, в глухие еловые закоулки, скрывающие то ли крепкие белые грибы, то ли несметные сокровища палой листвы?

Помнишь ли ты мерное качание судов в тихих водах корабельной верфи, ночи в порту и – сквозь дрему на поскрипывающей рыбацкой лодке – всё те же вечные звёзды, свисающие гроздьями со снастей, обильно осыпающие свёрнутые суровые холстины парусов?..

А ты, австрийский, прусский ли дворянин, чьего имени я не знаю, словно стойкий оловянный солдатик вышедший в мир из зеркально – золотой шкатулки родного дома-поместья, окружённого старинной дубовой рощей с россыпью белых маргариток в траве?..

Ты, смешная девчонка из горной испанской деревушки, водившая дружбу с дезертир