Пролог

Степанов иногда встречал знакомого инженера из ближайшего санатория. При встрече они приветствовали друг друга и только. Михаил Павлович Щербаков – так звали инженера, работал в конторе санатория, жил у жены в ближайшем городе, а свою комнату имел в общежитии-бараке. Лет пятьдесят назад для обслуживающего персонала санатория решили построить поселок. Выбрали место, в пятистах метров от корпусов санатория и начали строить. Как шутили перед началом строительства, « отправят обслугу куковать подальше от санатория.» С тех пор образовавшийся поселок стали именовать Кукуем. Живописная местность вокруг, на берегу небольшой речушки, стали вырастать домишки и сараи. Со временем построили пятиэтажку-хрущевку и десяток одноэтажных домов на две семьи, со входами с разных сторон. Обслуживающий персонал, к нему принадлежал и Кочетов, состоял из местных жителей ближайших деревень и приезжих с разных концов необъятного советского союза. Жители поселка вели крестьянский образ жизни. Заводили скотину, птицу, обрабатывали огороды, раскапывая землю где свободно. По утрам, небольшая деревенька, с единственной пятиэтажкой, оглашалась ревом коров, коз, кудахтаньем кур и лаем собак. Но поскольку коммунальные услуги обеспечивались котельной и канализацией – именовался Кукуй поселком Старое здание барака, в котором жил Михаил Павлович и еще десятка три сотрудников и чуть позже не сотрудников санатория, просуществовав около пятидесяти лет, постепенно приходя в негодность, в одночасье сгорел. Пожар случился, как всегда неожиданно. Централизованного отопления в бараке не было и потому в каждой отдельной комнате стояла своя печь. Ранней весной один из обитателей барака крепко напился, затопил печь и уснул. К середине ночи барак полыхал вовсю. Пока приехали пожарники от большого длинного дома осталась небольшая часть обгоревшего сруба без крыши да кирпичный фундамент. Постояльцы выскакивали из огня в последний момент в чем мать родила. Не обошлось без крепкого русского мата, слез и ожогов. Михаил Павлович принял пожар спокойно. Наиболее ценное – деньги, документы и кое-что из одежды он успел спасти и не особенно жалел о случившемся. Жизнь в бараке давно осточертела всем его обитателям и глядя на квартиры в пятиэтажке со всеми удобствами говорили.

– Ну слава богу, что сгорел, давно нужно было ему гореть синим пламенем.

Лишившись жилья погорельцы стали устраиваться кто как мог. Кто-то добился комнаты в общежитии в ближайшем городе, кто-то получил участок земли с правом построить себе жилье, кто-то ничего не делал, ничего не добивался, пустил дело на самотек. Михаил первый заявил о правах на не догоревшую часть барака. Абсолютно черные, наполовину сгоревшие бревна сруба, особенно сверху, источали невыносимый сильнейший запах гари. Казалось, что этот запах пожарища невозможно будет убрать когда-нибудь. И кроме сгоревшего наполовину сруба – ничего, казалось, нельзя было использовать для стройки. Но упорству и уверенной настойчивости Михаила можно было позавидовать. На третий день после пожара он начал восстанавливать для себя жилье. Скреб с бревен до чистой древесины, убирал мусор и разбирал торчащие трубы и печи на пожарище. Оказалось, в умелых руках, кирпичи печей и фундамента отличным строительным и абсолютно бесплатным материалом. Он ревностно следил за поселковскими мародерами, тоже положившими глаз на дармовые кирпичи и нещадно, когда видел, гонял посторонних со своей стройки. Медленно, но неуклонно, бесформенное нагромождение железа, мусора, кирпичей, сгоревших и не догоревших бревен на отвоеванной своей площади Михаил превращал во что-то похожее на дом. Другие погорельцы, не нашедшие надежного пристанища, уже пожалели, о том, что по горячим следам не последовали за Михаилом, но было уже поздно. Районные власти объявили сгоревшее место муниципальной собственностью и спустя год или полтора продали заезжему богатенькому москвичу со всем оставшимся мусором и полурастащенным фундаментом. Молодой москвич нанял рабочих, обнес хорошим забором, очистил от мусора. Получился отличный участок, на самом берегу реки и у дороги. Далее москвич-собственни