Проснись

Проснись! – шепчу себе. К чертям удобства.

Комфорт противен сложностям души.

Проснись, опомнись, пой, живи, дыши,

Уму не позволяя превосходства.

Не разрешай себя похоронить

Под грудой чуждых суетных желаний.

Будь осенью, дождем, рассветом, ланью,

Что в страшной гонке очень хочет жить.

Стыдись смотреть на мир через стекло,

Не ощущая запахи и звуки,

Не отличая от чужих родные руки.

Не зная нежность, страсть, восторг, тепло.

Проснись! Как снег весной, сгорая, тай.

Проснись! Через неволие, сквозь призму

Убожества, мещанства и цинизма,

Проснись и никогда не засыпай!

Вишни

Должно было как у людей.

Вдвоем на скамейке, в морщинах,

Женщина и мужчина

Друг другу всего нужней.

Вишневый заброшенный сад,

Посаженный собственноручно,

И отданный дикой и лучшей

Вихрастой собаке в догляд.

Пусть осень и гром близки,

В окно бьются дождь и серость.

А в доме тепло и верность,

Все правильно, по-людски.

Устанет, что был с тобой,

Смотреть на огонь в камине.

Его повлечет чужбина,

И он, раздраженно, ногой,

Сломает замки и двери,

Когда превратятся в подлость

Убожество, страх и гордость.

Ты больше не сможешь верить.

В отчаянии ты напишешь,

Что больше не можешь плакать,

Как страшно стареют собаки

И умирают вишни.

Тундра

Тундра – вечная мерзлота,

Пустота, темнота, чертовщина,

Прорастает и рвется в меня

Не из окон.

Из глаз мужчины.

За рожденье, за жизнь взаймы,

И за горестей всех причину

Мне презумпция страшной вины

Не от судей.

Со слов мужчины.

Я должна себя враз распять,

Добровольно свою личину

Скинуть. Вздохом последним стать.

Не от рака.

От рук мужчины.

Схватка насмерть и в кровь с врагом

За спасительное сиротство.

Ты надолго забудешь разгром.

Я надолго запомню скотство,

Каждый взгляд, каждый вздох, черту,

Несмотря на победы дерзость.

Тундры вечную мерзлоту.

Мерзлоту, пустоту и мерзость.

Камни

Наберу в мешок камней,

Повешу на спину.

Погремят по ребрам мне,

И в сердцевину

Достучатся. До крови,

До лохмотьев.

Вниз склонитья до земли

Гордой плотью

Мне помогут. И не встать.

Вполоборота

Буду скрючившись лежать

Идиотам

На потеху, мешком бурым

Перетянутая.

Как припадочная, дура

Или пьяная.

Полудурочным и сытым

Сделаю лицо.

И прижмусь хребтом разбитым

Вглубь и вбок в песок.

Если встану, то умру,

От хрупкости звеня.

Подожду. Кажись, к утру

Прорастут в меня

Камни.

Душегубка

Я буду петь,

Спустившись в душегубку

метро. На Невском больше подают.

Рыдать, вопеть

Подстреленной голубкой.

Пою как все: поют, как и живут.

Как я живу,

Пою насквозь фальшиво.

Навзрыд в минор, не соблюдая такт.

Я вам спою,

Пугающе паршиво.

Визжа до четырех, а там антракт.

Спою остро

И по сердцу, как бритвой.

Наверно, правду, если хватит духа!

Спою в метро

Легко. Без чувства ритма,

Без микрофона, голоса и слуха.

Но, вопль мой,

Гранитом отражаясь,

Прокуренный, простуженный и зяблый,

Юродивой

Принадлежа и маясь,

Проникнет внутрь в ваши капилляры.

Потом наряд

И даже штраф в полиции.

Ой, дяди, штрафы будут регулярны!

Огнем горя,

Без долгих репетиций,

Быть может, стану очень популярной.

Не убегу

Не убегу.

Догонят у порога.

Поклоны бить из всех последних сил

Согнут в дугу.

По замыслу пророка

Накажут адом всех, кто их не бил.

Я не боюсь,

Не злюсь, а только маюсь.

Людьми отравлен райский уголок.

Перевернусь,

Увижу свет, уставясь,

В церковный золоченый потолок.

Вверху летал.

«Ад на земле. Проклятье!

Ничто, кто служит, здесь не заслужил!»

Мне тот сказал,

Кто предан и распят был,

Ну а потом лицо на лик сменил.

Я развернусь

И заново в дорогу —

Нет веры мне, как нет пути назад.

И я решусь.

Там смрад! Там нету Бога! —

Отвечу Богу, если пригласят.

Я слезу с пьедестала

Я слезу с пьедестала добровольно,

Когда ты скажешь: «Ты мне – просто друг»

Мне будет страшно и безумно больно.

Я поведу себя, как все хотят вокруг.

Тебе спокойней станет, тол