Синие спички. Underground poetry

Даниил Горевич

Сборник стихов в современном стиле. Вдохновением для сборника послужил фильм Джима Джармуша «Патерсон» (2017), рассказывающий о водителе автобуса и неизвестном поэте Патерсоне, почитателе классика американской поэзии Уильяма Карлоса Уильямса.

Синие спички

Underground poetry

Даниил Горевич

© Даниил Горевич, 2017

ISBN 978-5-4485-9150-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

13 строк

У него жена одна.

А ему хотелось двух.

Или трех, или многих жен,

Как слуг. А он жил бы,

Как дух.

Но ему дали жену одну,

Которую он любил

Или нет, ? не знал.

Он сидел, думал,

Потом встал

И вышел из дома,

Чтобы найти ту,

О которой мечтал.

Мобильник

Его мобильник,

Как поводок.

Держит его вокруг,

Везде забивает его слух.

Ему уже вышел срок.

Ты предатель?

Или друг? ?

Выстрелил ему вслух,

Замерзнув до кончиков рук.

Ему не нравится его звук.

Похоже, он выпустит из него дух.

Два автобуса

По трассе в большую жару

Шли каждый сам по себе,

Шли, не думая ни о чем,

Два автобуса по одной полосе.

Им страсть постучалась вдруг

По крашеным железным спинам,

Им вспомнились фары подруг

И ёкнуло по моторным сердцам.

Один завалился в мечтах,

На левую пошел сторону.

Другой над собой в облаках

Увидел дневную луну.

Два автобуса встретились вдруг

И целовали друг друга в лоб,

Замкнулся объятий их круг

Страсть замерла. Стоп.

Рыба

Известно стало мне,

Что в древние века,

Задолго до Христа Иисуса

Была в земле чужой река,

Где обитала Рыба.

Имела крылья золотые,

Вздымалась птицей с вод,

Когда хотелось в небо.

И камнем рушилась потом в глубины

Морской зовущей бездны.

В глазах у Рыбы плыли звезды,

А в крыльях чудились планеты.

Земля смотрела вслед с тоскою,

И провожала голубиным светом,

И пением камней прибрежных.

Но Рыба возвращалась вновь в лагуну,

От постных взглядов носорогов

Сбегая в черную пучину.

Там дом ее, где мыслила о чем-то,

Что в небе видела. Затем ее не стало.

Непонимание

Я бы смог избежать смерти,

Но в моей душе пламень.

Я слышал, что ничью песню

Нельзя ни убить, ни ранить.

Я мог бы назвать имя,

Которое меня убило.

Но имя то не узнает,

Что и я писал песни.

Писал на обрывках картона,

Писал в золотую осень

Песни для мух осенних

И для птиц, сидящих на крышах.

Скажите мне кто-то:

Мы воскреснем? По смерти?

Мы найдем ту монету,

Что Христос зажимал в ладонях?

Один у дороги

Я стоял один у дороги…

Как бездомный пес

Стоит, поджимая лапы,

Я стоял и переминался с ноги на ногу.

Из проезжающей машины

Мне выбросили какую-то гадость,

Похожую на недоеденный бутерброд.

Я подумал, а почему бы

Не броситься, как пес,

За этим бутербродом?

Я был невыносимо голоден.

А голод – серьезная штука.

Синие спички

Если бы у меня была жена,

Как у Патерсона,

Я бы называл ее по имени,

И тоже целовал бы ее каждое утро.

Если бы у меня была жена,

Как у Патерсона,

Я бы мог стать водителем автобуса

В маленьком городе.

Но мне нравятся двухярусные автобусы,

Значит, мне нужно было бы жить

В другом – большом городе.

Я люблю большие города.

Если бы у меня была жена,

Как у Патерсона,

Я бы тоже по вечерам выгуливал своего пса.

Только это был бы не французский бульдог.

Возможно, это была бы овчарка. Или черный водолаз.

Если бы я проходил с ним мимо бара,

Я бы не стал заходить внутрь, оставив собаку у входа.

Я бы прошел мимо.

А если бы и захотел выпить,

То пил бы не пиво,

а кофе двойной «Эспрессо».

А собаку брал бы с собой.

Она бы лежала у моих ног,

Пока я играл бы шахматную партию

И пил кофе.

Если бы у меня была жена,

Как у Патерсона,