Часть первая. Палачи и жертвы

Прелюдия и драма

Ну, вот уже и утро, господа,

Пора бы потихоньку собираться…

Оставив на столе всё, как всегда,

Чтоб вечером в кругу друзей собраться…

Ушли они. Но вышло – на века…

В историю ушли декабрьским утром,

Красивые, весёлые пока,

Ждать с нетерпением победную минуту.

Замёрзшие полки у стен Сената

И Милорадович пока ещё живой…

Часы запущены. Не отыграть обратно

Не сыгранную драму: свой – не свой.

Сквозь снег и ветер недовольный ропот:

Пора в казармы! Помоги нам, Боже!

И свет, что пробивается из окон,

Совсем на свет надежды не похожий…

Короткий день давно уж на исходе

И нервы на пределе. Знать, беда!

Без крови междуцарствие, выходит,

В России не бывает никогда…

И выстрел грянул. В спину генералу.

Каховский, ну, а где же Ваша честь?

Но этого уже казалось мало,

Когда на ком сорвать всю злобу, есть…

Удар штыком – последняя награда…

Эх, Оболенский, Вы ведь всё же князь,

А, может быть, судьбе так было надо —

Чтоб каторгой Вы насладились всласть?

Окончена прелюдия. Не драма!

Кому-то – эшафот. Кому-то – трон.

…Из декабря октябрьское пламя

Нас подожжёт потом со всех сторон…

Двадцать пятый

Мы проиграли, понадеявшись на случай,

И утром ждёт нас с вами эшафот…

Хотя я знаю, там нам будет лучше,

Где с нами Бог. И дел не впровот…

И там увидим мы друзей всех наших,

А здесь лишь крысы с нами по ночам…

Не верю я, что вам совсем не страшно

Кому не страшно, в снах так не кричат.

Вы это понимаете и сами…

Проплакаться нам больше не дадут

И обливаться горькими слезами,

Когда на равелин нас поведут…

Конечно, мой дружище, жизни жалко

И молодости жалко и любви.

Поспите. До утра чуть-чуть осталось…

Жаль, не поют зимою соловьи.

Ну а потом всё будет, как и будет

И не на нас за нашу смерть вина.

Поверьте, милый друг, нас не забудет

Россия-мать, родная нам страна…

И жертвы наши будут не напрасны

И добрым словом нас здесь помянут…

На Петербург, как жизнь, такой прекрасный

Успеем мы в последний раз взглянуть…

А большего, пожалуй, и не надо

Мы сделали, мой друг, всё, что могли…

И в нашу честь ещё пройдут парады

И отдадут салют нам корабли.

И медный Пётр поймёт железным сердцем —

Нельзя свободу спрятать за стену.

О нас потом ещё напишет Герцен,

О разбудивших, спящую страну…

Не скоро это будет и не быстро,

Но верь, самодержавие снесут

И нам на нашу площадь Декабристов

Цветы потомки наши принесут…

Сибирский тракт

Везли кандальных по этапу

В Сибирь на каторгу везли…

Весь день над ними дождик плакал

Как будто слёзы всей Земли

Над Тихвином собрали тучи

Чтобы несчастных окропить

И чтобы жажда их не мучила

Воды небесной дать попить…

Сибирский тракт – судьба кому-то

Кому-то и последний путь

Без почестей и без салютов…

Судьбу, увы, не обмануть…

Стоит в ушах тот звон кандальный

Громче, чем звон колоколов.

Молитва пред дорогой дальней,

Мольба в глазах лишь, и без слов…

Как знать, кого к нам завтра снова,

Дорога эта приведёт,

Когда от станции почтовой

Очередной обоз уйдёт?…

Стою, я в веке позапрошлом

На месте том – почти святом…

У станции давно заброшенной,

Забытой, навсегда при том…

На окнах те же занавески

И всё как было, так и есть,

И даже Фёдор Достоевский

Хоть в кандалах, но тоже здесь.

Поэты здесь и декабристы,

И просто люди иногда…

И пусть тот век уже не близкий —

Он здесь остался навсегда.

Дорога к Октябрю

По Сибирскому тракту рекою

С Петербурга до края Земли

Кандалами звеня, и тоскою

По России разбойнички шли.

Их поток нескончаемо длинный

Извивался, как речка в брегах.

На привалах справлялись поминки

Сразу тут же по тем, кто в бегах…

Каждый день становилось всё меньше

Тех, кто мог до Сибири дойти,

Но могил их разбойных, конечно,

Никому никогда не найти…

А за каторжным строем кандальным

На каретах до края земли

В ссылку вечную – в каторгу дальнюю

Цвет дворянской России везли.

Тех, кто верил себе – не народу,

Кто к Сенату пр