Родиться вопреки. Сказочный роман

Надежда Серебренникова

В этой книге, помимо мастерского владения пером, отточенным на поприще социального журналиста в ежедневной газете, есть глубокие наблюдения, острый ум, яркий слог и обалденное чувство юмора. Этот текст глотаешь, как в жаркий летний полдень домашний лимонад, который щекочет нос и почему-то отдает в голову, хоть это и безалкогольный, безвинный, сладкий напиток. Дай Бог каждому сохранить в душе такого ребенка, которого описывает и каковым является автор.Мария Кингисепп, журналист, Санкт-Петербург

Родиться вопреки

Сказочный роман

Надежда Серебренникова

© Надежда Серебренникова, 2019

ISBN 978-5-4485-2769-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ребенок сам идет, сам! – это было первое, что я услышал. И сразу почувствовал какие-то запахи. А потом открылись глаза – они совсем немножко открылись, потому что я ужасно устал, – и через эти небольшие щелочки я увидел свет и двух существ в голубом. Они ловко помогли мне выбраться из моего мироубежища и положили на что-то теплое. Вернее, на кого-то. Та, на ком я лежал, с любопытством разглядывала меня. В ее глазах и на лице были красные прожилки, тонкие, как ниточки.

– Привет, – обратилась она ко мне и слегка дотронулась указательным пальцем, будто хотела убедиться, настоящий ли я.

Похоже, это и есть моя мама, подумал я, пока ее глаза меня изучали. Но почему она так мало напоминает ту девушку, которую я выбрал своей мамой, когда летал? Может быть, люди меняются? Родить ребенка дело, наверное, непростое. Да нет, кажется, все-таки она… Ну, ничего, отдохнет, приведет себя в порядок и будет самая красивая мама на свете. Моя мама! И вообще мне положено любить ее такую, какая есть.

– Ноль часов две минуты, – заявили те, в голубых одеждах.

Тут она заговорила еще с кем-то, кто стоял за ее головой.

– Сколько на твоих? – обратилась она к нему. Я пока не видел, кто там.

– Ноль-ноль и тридцать секунд, – ответил мужской голос. – Уже тридцать три.

И тогда мама стала спорить из-за двух минут. Принципиальная! Помню, когда я был внутри, она тоже любила поспорить. Вот и тут началось. Она отвлеклась от меня, и мне стало немного обидно. Люди в голубом быстро сдались и записали то, на чем настаивала она, потом меня подхватили и куда-то понесли. А моя мама осталась там… Они с ней еще что-то делали, и я переживал, что, может быть, ей до сих пор больно. Я все время думал о ней. И – о, ужас! – я забыл, как ее зовут. Похоже, я вообще многое забыл, появившись на свет.

Меня долго протирали, зачем-то возились с моим животом, взвешивали, привязали к руке бирочку с надписью «Воробьева. Мальчик. 27.05, 00.00. 53 см. 3650 г», туго запеленали и оставили одного. Но вскоре ко мне подошел кто-то в черном и навел на меня cтранный предмет с круглым стеклышком. Я не знал, что это, и на всякий случай зажмурился. Глаза все еще открывались плохо. И тут он очень тихо сказал, что я похож на опухшую бабушку. Но я все равно услышал и рассердился на него. Дурак какой-то. Сам ты бабушка. Ну, гляди, я тебе потом покажу!

– Так вот ты какой: Даня, Федя, Степа… – немного задумчиво сказал Черный.

Нет, это не мой папа, подумал я. Я знаю своего папу. Ты точно не он. Вот маму я узнал. И узнал бы и папу, ведь я их выбрал сам. Еще задолго до сегодняшнего дня…

В общем, я родился. И это было бесповоротно. Теперь мне предстояло жить здесь. Уже не будет постоянно тепленькой водички, в которой я лежал и сосал палец, не будет ощущения полной защищенности, не будет возможности подслушивать взрослые разговоры, не опасаясь, что это заметят. А самое печальное – я больше никогда не буду летать…

Мне стало так грустно, что захотелось плакать. И я заплакал. Правда, от усталости у меня получилось какое-то невнятное всхлипывание. Никто не понял, что я плачу просто потому, что мне грустно. Оказывается, новорожденному ребенку по статусу полагается поплакать, чтобы оповестить мир о том, что он родился.

***

Когда я впервые увидел свою будущую маму, она выглядела совершенно иначе. Хотя я тогд