Этот обрывающийся дневник, представляющий собой текстовый файл без

имени, находился на случайно обнаруженной дискете. Часть текста на ней оказалась нечитаемой, а то, что удалось восстановить приводится ниже.

Обычно дневники ведутся от скуки праздными и излишне романтичными людьми, но,

видимо, иногда бывают исключения. Судя по всему, описываемые события относятся к началу 90-х годов двадцатого столетия.

* * *

…выжидательно посмотрел в сторону, откуда должен был появиться трамвай, но ничего

похожего на обнадеживающий свет фар не увидел. Народу на остановке, обычно людной даже в такое время, было немного; скорее всего трамвайчик только недавно ушел. Выудивши из помятой пачки сигарету, я подпер спиной старую акацию, и снова попытался прокрутить в голове алгоритм куска халтурной программы, ваяя которую засиделся на работе. Кусок оказался с характером, упорно не хотел работать, и если я и дальше буду продвигаться такими-же темпами, то весь мой гонорар пойдет на сигареты и кофе, потребленные в процессе его кропания.

– Дай мне сигарету – раздалось откуда-то справа.

Не оборачиваясь, я протянул во внешнюю среду пачку с последней сигаретой.

– А сколько ща время?

– Без двадцати двенадцать, Божьей помощью.

– У тебя классные часы. Подари.

Я быстро повернул глаза вправо, и тот час почти что успокоился. Вопрошавший был ниже меня ростом и внешностью Шварцнегера не отличался. Запах, шедший от него свидетельствовал, что пивком он размялся основательно.

– Братан, – доверительно начал я, – ты плохо закусил. Тебе надо поспать, отдохнуть…

– Ты шо, жлоб?

– О Господи, – пробормотал я, закатывая глаза; (парень почему-то ассоциировался у ме-

ни с одним зловредным прерыванием, которое вместо обращения к диску за каким-то хреном адресовалось к динамику) – вон видишь, какая клевая лавочка? Пойди посиди на ней, подыши воздухом. Запахи, май… Глянь, Луна какая. Напиши про нее песню, у тебя получится, по глазам вижу, что ты в душе поэт.

– Подари часы, мужик – раздалось с другой стороны.

Так. Еще три парня, правда тоже не Рембы, но покрепче первого. Сердце неприятно технуло и провалилось куда-то глубоко-глубоко; но, к счастью не до самых пяток, во всяком случае мне удалось внешне сохранять спокойствие.

– Ребята, – протянул я – давайте не портить друг другу вечер.

Правая моя рука скользнула по бедру, но еще не сунувши ее в карман, я вспомнил, что

баллончик остался в других брюках. Хреново.

В мои планы не входило развлекать немногочисленных зрителей эффектными ударами с труднопроизносимыми восточно-азиатскими названиями; в первую очередь потому, что все мои попытки изобразить что-нибудь в этом роде, всегда напоминали, более всего, процесс отмахивания от мух. Прийдя к выводу, что в данной ситуации задать стрекача будет не позорным бегством, а планомерным отступлением, я решил пробить брешь в кольце своих оппонентов. И реализовать это самое планомерное отступление, сколько духу хватит.

Сначала вышло довольно таки красиво. Один из парней стоял неосмотрительно широко

расставив ноги. Надеюсь, он не перестанет представлять интерес для своей подружки, во всяком случае, бил я не носком, а подъемом стопы, и хочется верить, не перестарался.

Хлопец согнулся, изображая ладонями фиговые листики, и его физиономия (надо ска-

зать не обремененная интеллектом), оказалась выставленной, что на витрине. Вторым ударом мне удалось сбить его с ног, но на этом мои ратные подвиги закончились. Один удар, по ребрам, напрочь лишил меня дыхания, а второй, по уху, свалил на землю.

Надо отдать должное бившему, дело свое он знал, умей я писать программный код столь-же круто, как он давать по уху, я был бы уже важной персоной где-нибудь в «Борлэнд-Интернейшнл».

Подняться на ноги не удалось, чья-то кроссовка вернула меня в горизонтальное положение. Смех смехом, но, кажется, больница мне гарантирована; рот моментально наполнился соленым, боль равномерно разлилась по всему телу, и отдельных ударов я уже не различал. Почувствовал дурноту. И отлично, потеряю сознание, тогда все пофиг, а эти недоноски не дождутся, чтобы я стал взывать к их милости.

Однако чудеса быва