На языке врага: стихи о войне и мире

Александр Михайлович Кабанов

Сафари

Александр Кабанов (р. 1968 году в городе Херсоне) – украинский поэт, живущий и работающий в Киеве, пишущий на русском языке. Автор 10-ти книг стихотворений и многочисленных публикаций в журнальной и газетной периодике: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Континент», «Дружба народов», «Арион», «Новая газета», «Литературная газета» и др.

Лауреат «Русской премии», премии «Antologia» – за высшие достижения в современной поэзии, премии журнала «Новый мир», Международной Волошинской премии и др. Его стихи переведены на финский, сербский, польский, грузинский и др. языки.

Александр Кабанов – главный редактор журнала о современной культуре «ШО», координатор Международного фестиваля поэзии «Киевские Лавры», один из основателей украинского слэма.

«На языке врага: стихи о войне и мире» – одиннадцатая книга Александра Кабанова. В нее вошли новые стихотворения, написанные в 2014–2017 гг., а также избранные тексты из сборника «Волхвы в планетарии» (вышла в издательстве «Фолио» в 2014 г.).

Ключевой смыслообразующий тезис новой книги поэта: «Язык не виноват. Всегда виноваты люди…»

Кроме сборника «Волхвы в планетарии», в издательстве «Фолио» были изданы книги «Весь» (2008) и «Happy бездна to you» (2011).

Александр Кабанов

На языке врага

Серия «Сафари» основана в 2005 году

Художник-оформитель Владимир Хлопенко

В оформлении обложки использовано фото Сергея Каревского

Выход из котла

Язык не виноват. Всегда виноваты люди.

«Вдоль насыпи – тепло и сухо…»

Вдоль насыпи – тепло и сухо,

вдыхая воздух, как пластид —

ползет отрезанное ухо,

дырявой мочкою свистит.

Ползет сквозь шишел через мышел,

видать – на исповедь, к врачу:

нет, это – нас Луганск услышал,

нет, это – нас Донецк почув.

«Снилось мне, что я умру…»

К.А.

Снилось мне, что я умру,

умер я и мне приснилось:

кто-то плачет на ветру,

чье-то сердце притомилось.

Кто-то спутал берега,

как прогнившие мотузки:

изучай язык врага —

научись молчать по-русски.

Взрывов пыльные стога,

всходит солнце через силу:

изучай язык врага,

изучил – копай могилу.

Я учил, не возражал,

ибо сам из этой хунты,

вот чечен – вострит кинжал,

вот бурят – сымает унты.

Иловайская дуга,

память с видом на руину:

жил – на языке врага,

умирал – за Украину.

«Наш президент распят на шоколадном кресте…»

Наш президент распят на шоколадном кресте:

82 % какао, спирт, ванилин, орехи,

вечность – в дорожной карте, смерть – в путевом листе,

только радиоволны любят свои помехи.

Будто бы все вокруг – сон, преходящий в спам:

ржут карусельные лошади без педалей,

вежливые гармошки прячутся по кустам,

топчутся по костям – клавишам от роялей.

Здесь, на ветру трещат в круглом костре углы,

здесь, у квадратной воблы – вся чешуя истерта,

и, несмотря на ад, снятся ему котлы,

плач и зубовный скрежет аэропорта,

голос, рингтон, подобный иерихонской трубе,

только один вопрос, снимающий все вопросы:

«Петя, сынку, ну что – помогли тебе,

ляхи твои, твоя немчура и твои пиндосы?»

Наша война еще нагуливает аппетит,

мимо креста маршируют преданые комбаты,

но, Петр поднимает голову и победно хрипит:

«82 % какао, спирт, ванилин, цукаты…»

«Война предпочитает гречку…»

Война предпочитает гречку,

набор изделий макаронных:

как сытые собаки в течку —

слипаются глаза влюбленных.

Предпочитает хруст печенья

и порошковый вкус омлета,

и веерные отключенья

от милосердия и света.

И будет ночь в саперной роте,

когда, свободные до завтра,

как в фильме или в анекдоте —

вернутся взрослые внезапно.

Они не потревожат спящих,

хозяин дома – бывший плотник,

Господь похож на черный ящик,

а мир – подбитый беспилотник.

Нас кто-то отловил и запер,

прошла мечта, осталась мрiя,

и этот плотник нынче – снайпер,

и с ним жена его – Мария.

«Говорят, что смерть – боится щекотки…»

Говорят, что смерть – боится щекотки,

потому и прячет свои костлявые пятки:

то в смешные шлепанцы и колготки,

то в мои ошибки и опечатки.

Нет, не все по