В последнее время я все чаще задавался одним вопросом: правильно ли я поступил? Необъяснимое навязчивое желание хоть что-то изменить в своей привычной, накатанной и потому пустой жизни – как зуд, избавиться от которого хочется простым и естественным движением. Беда лишь в том, что одно спонтанное решение может запросто повлечь за собой череду закономерных событий и необратимых последствий.
Необратимых? Ну да. Во всяком случае, теперь я не представлял, как выбраться из дурацкой ситуации, в которой оказался. Или, если быть более точным, сам себя и загнал.
Черновик был готов. Неожиданная для всех, безумная идея, захватившая меня, наконец-то обратилась в конкретные слова и прочно легла на бумагу. Теперь рукопись можно было подержать в руках, перелистывая в поисках ошибок. Или отдать кому-нибудь на суд, справедливый или не очень. А еще ее можно было сжечь, глядя, как прахом идет работа нескольких месяцев. Какая разница, ведь то, что в итоге получилось, все равно вызывало у меня какие-то неправильные, странные чувства.
Постепенно обрастая собственной плотью, книга все больше становилась похожей на цветастое лоскутное одеяло, где каждый кусок воспринимался по отдельности. Я прекрасно помнил, как и когда каждый из них был написан, вполне внятно мог объяснить, что переписывал и почему. Но все фрагменты по непонятной причине существовали сами по себе, не желая соединяться в целое. Любые ухищрения в попытках придать тексту общую структуру и естественную, на мой взгляд, форму неизменно заканчивалось крахом. Текст перекашивался и начинал жутко раздражать. Потом приходилось все исправлять, тратя немало усилий, чтобы восстановить если не прежний, то хоть какой-то порядок. Только от мыслей о швах и стежках избавиться было невозможно. Казалось бы, убери лишнее и вставь недостающее…
Первое время я считал, что это всего лишь сомнения. Естественные сомнения автора, который с самого начала следит, как задуманное им растет и меняется. И не просто меняется – оживает, а для правильной оценки мне не хватает только одного – свежего взгляда со стороны.
Но чем глубже я вникал в собственную писанину, тем больше убеждался, что упустил нечто важное. В какой-то момент я был готов вернуться к изначальной идее, и все переписать, пока не понял, что дело вовсе не этом.
Я всю жизнь занимался только переводами и привык иметь дело с уже написанными книгами. Хороши они были или плохи, но они были окончены, признаны и не требовали от меня особого осмысления. Я брал готовый текст и не отступал от него ни на шаг. Писал то же, но другим, понятным и близким мне языком.
А тут с нуля нужно было все создавать самому, и одной только идеи для этого было маловато. Детектив? Хорошо. Есть герой? Хорошо. Драки, перестрелки – хорошо. Но как это оживить и сделать интересным?
Я был уверен, что, возьмись за эту идею кто-нибудь другой, он бы точно выжал из нее все. Мне же чего-то не хватало. Воображения, писательского опыта и даже простых слов, без которых, как ни крути, выйдет такая несуразица, фальшивая и нелепая, что самому будет и стыдно и тошно. А мне-то хотелось большего. Мне хотелось всех их заткнуть.
И первые страницы отправились в мусорное ведро. Простенький детективчик, легко задуманный, в итоге оказался неподъемным камнем. Настоящей глыбой, к которой я даже не знал, как подступиться, не то что сдвинуть.
Но сдаваться не хотелось. Сдаваться было унизительно и стыдно. И что же я сделал? Сбежал. Вместо того чтобы найти выход, наспех собрал вещи, наплел Анне какой-то ерунды и умотал на съемную квартиру. Муки творчества? Черта с два. Я просто струсил. И до сих пор ищу себе оправдание.
А куда было деваться? Работе мешало все, и все раздражало. Шум, звонки, и в особенности это постоянное чужое присутствие. Присутствие человека, который все время от тебя чего-то ждет. И не каких-то великих свершений, а того, что ты сейчас, сию же минуту, вынесешь мусор.
И так изо дня в день. Каждый день. Я словно спал, и из этого сна хотелось поскорее вырваться. Но наступало чертово утро, и все повторялось. Все, вплоть до мелочей. С убийственной точностью. И чего было ждать от тако