Акации цветут

Юлия Макарова

Случайное знакомство у витрины магазина может перерасти в нечто большее – в этом убеждается закоренелый холостяк Дмитрий Жуков на собственном примере. Его новый приятель не только учится у него самого, но и учит взрослого мужчину многим мелочам, без которых жизнь обычно скучна....Но Жуков понимает, что за счастье надо бороться.

Часть первая

Сегодня Дима Жуков отмечал свое тридцатилетие. Не желая напрягаться, он заказал в небольшом ресторанчике уютный зал, и сейчас его гости в количестве пятидесяти человек уже были в меру сыты, пьяны и, слава Богу, веселы. Шустрый тамада работал качественно – и в середине вечера Дима позволил себе расслабиться и незамеченным выйти на улицу. Сейчас он сидел на крыльце и курил, наслаждаясь временным одиночеством. Город уже затихал. Вокруг вовсю звенел веселый апрель. Несколько последних дней выдались сухими и теплыми, и сейчас вкусный весенний воздух мягко ласкал Димины круглые щеки. На душе было легко и спокойно. Хорошо!

Впрочем, как всегда, бочку меда подпортила ложка дегтя. И шлепнула ее туда maman. Именно так Дима Жуков называл свою мать. Причем безо всякой издевки. А как еще можно назвать по-девичьи стройную женщину, которой ни за что не дашь «хорошо за пятьдесят», курящую тонкие дамские сигареты и говорящую по-французски лучше, чем некоторые по-русски? Язык она знала в совершенстве по двум причинам – пра-пра и еще раз «пра» бабка Елизаветы Константиновны была самой настоящей француженкой. Правда, были времена, когда об этом предпочитали помалкивать. Но память о своей родословной берегли свято. Когда же грозные времена миновали, и маленькая Лиза была посвящена в семейную тайну, девочка с удовольствием начала изучать французский. Он стал ее судьбой – и именно это было второй причиной, чтобы maman была именно maman – мать Димы многие годы преподавала язык, а последние лет пять была завкафедрой в местном университете.

Она возникла за спиной Димы почти неслышно. Или он сидел слишком погруженный в свои мысли, что не расслышал ее шагов.

– Ну что, тунеядец, доволен? – Прозвучал сзади красивый высокий голос.

От неожиданности Дима вздрогнул.

– Это почему же тунеядец? – совершенно не обижаясь, спросил сын.

– А кто же еще? – Невозмутимо пожала плечами maman. Встала к Диме спиной, закурила тонкую черную сигарету. – Совсем о матери не думаешь. Мне со дня на день, может, предложат место освободить, а что я дома буду делать? Так бы я хоть носки да варежки вязала внукам. Нам-то с тобой двоим много ли надо?

– Так ты же вязать не умеешь? – усмехнулся Дима. Мать заводила эту песню уже не раз, а в последнее время мотивчик стал звучать все чаще…

– Ну и что? Научусь.

Maman затянулась, красиво выпустила струю дыма, и, прищурясь, глянула на сына.

– Мое-то дело стариковское, мне спешить некуда. А вот тебе не худо бы поторопиться. До пенсии будешь в женихах ходить. Оно ведь, смотри, где тридцать, там и сорок. А в сорок лет надо уже внуками заниматься, а не пеленки стирать.

– Ну ты хватила! В сорок лет, по-моему, рановато в деды записываться, особенно по нынешним временам…

– А тебе это уже и не светит! – Фыркнула maman. – А времена – они, сынок, всегда одинаковые. Разница только в том, какие люди вокруг тебя, и как ты сам к жизни относишься. А так всегда все одно и то же. Это вы теперь, молодежь, нашли отговорку, лишь бы блудом в открытую заниматься, да ни за что не отвечать. Ни за что и ни за кого.

Дима не обиделся, тем более что в чем-то мать была права. Не раз и не два и в его голове уже начинали проскальзывать подобные мысли. То ли речи maman, наконец, начали застревать в его мозгу, то ли, действительно, старею, усмехался Дима в такие моменты. А вот сейчас, буквально перед появлением Елизаветы Константиновны, он и сам размышлял над чем-то в этом роде. В зале ресторана за его спиной веселились друзья, коллеги и родственники. С опозданием на час явился с женой Санька – человек, на все сто процентов заменивший Диме брата, которого тот никогда не имел. Опоздание Саньке было прощено – у того пару недель назад родилась дочка, и молодым родителям волей-неволей пришлось п