Высоко над страхом

Людмила Мартова

Желание женщины

Лидия была вынуждена уехать, чтобы начать новую жизнь. Ей до последнего не верилось, что родной Славка способен на такое предательство. Могла ли она когда-нибудь представить, что ее семью разрушит молоденькая медсестричка? Все произошло быстро и банально, но что делать дальше? Лида лишь хотела залечить раны и побыть наедине с собой, а оказалась в центре загадочных и опасных для жизни событий. Она даже не подозревала, какие тайны скрывает ее служебная квартира, в которой с каждым днем ей становилось все хуже. Но мало ей было своих проблем, так еще пришлось помочь соседу, купившему городской порт, провести настоящее расследование. Ведь ночью там случился пожар и произошло жестокое убийство, и кто знает, чем бы все обернулось для Ивана, если бы Лида не оказалась рядом…

Людмила Мартова

Высоко над страхом

Есть час Души, как час Луны,

Совы – час, мглы – час, тьмы —

Час… Час Души – как час струны

Давидовой сквозь сны

Сауловы… В тот час дрожи,

Тщета, румяна смой!

Есть час Души, как час грозы,

Дитя, и час сей – мой.

    Марина Цветаева

Глава первая

Судьба бросается под ноги

Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти.

    Анна Ахматова

Машина попала колесом в очередную яму, и Корсаков привычно выругался. Несмотря на очень приличный водительский стаж и неплохие навыки езды по бездорожью, он никак не мог приноровиться ездить по этому городу.

Впрочем, это было невозможно. Как любила говорить его младшая сестра, цитируя какой-то дурацкий западный фильм, «миссия невыполнима». Даже по центральной улице нельзя было спокойно проехать, что уж говорить о кривых грязных улочках, ведущих в какую-то иную, существующую за гранью реальности жизнь.

Большинство ям в декабрьскую, совсем не предновогоднюю распутицу были коварно скрыты талой водой, поэтому заметить их, чтобы хоть как-то увернуться, было совершенно невозможно. Впрочем, декабрь был ни при чем. Лужи надежно маскировали ямы и в сентябре, когда шли дожди, а Корсаков только приехал в этот город, и в ноябрьский снег, и, наверное, всегда.

Лужи и грязь были в явном сговоре с ямами, которые, пользуясь надежной маскировкой, казалось, каждую ночь перебегали с места на место, чтобы с утра кинуться под колеса корсаковской машины. Спустя три месяца жизни в этом проклятом, богом забытом месте он был уже практически уверен в том, что ямы могут перемещаться и нарочно попадаться ему на пути, чтобы довести до белого каления и заставить уехать, убраться восвояси, сдаться на милость победителя.

– Врешь, не возьмешь, – сцепив зубы, пробормотал Иван и, вывернув руль, резко проехал вперед, заставив машину тяжело перевалиться через неровную зазубренную поверхность ямы и продолжить путь. Автомобиль было жалко чуть ли не до слез, он меньше, чем кто бы то ни было, виноват в происходящем.

Город, всего-то в сорока километрах от областного центра, тридцать тысяч жителей, некогда крупный промышленный узел, производил жуткое впечатление не столько дорогами, а скорее их полным отсутствием. Тяжкое чувство, как будто свинцовой плитой ложащееся на грудь, на давая дышать, возникло у Корсакова в тот день, когда он приехал сюда впервые, оно так и осталось.

Утром, когда он вставал с продавленного дивана, шлепал босыми ногами к окну и отдергивал шторы, это чувство поднимало тяжелую спросонья голову при первом же взгляде на улицу. Днем невыносимая тягость здешнего бытия немного отступала из-за вороха проблем и забот. Работы было много. Очень много. Так много, что иногда Корсакову казалось, что он никогда ее не переделает и отсюда не уедет. В этот момент ему становилось страшно, но Иван отгонял от себя эти мысли и снова брался за дело.

Освобождался он в начале восьмого, а то и еще позже, и по дороге домой заезжал в тусклый и унылый супермаркет со стандартным недорогим набором продуктов, так отличающимся от того, к чему он привык в родном Питере. Он покупал неестественно розовые сосиски с ощутимым привкусом бумаги, влажный, как будто склизкий хлеб, мол