Всё есть

Учись довольствоваться малым.

Снежинкой, каплями дождя,

Клочком пушистого тумана,

Надеждой верящих в тебя.

Минутным счастьем и покоем,

Хлебам насущным («даждь нам днесь»),

И всем, чего ты не достоин,

Но у тебя всё это есть.

    2017

Это вовсе не стихи

Это вовсе не стихи. И не буквы, и не строчки.

Это просто из меня вдруг посыпался песок.

Продолбило сердце брешь в деревянной оболочке,

Загудели небеса, как гигантский пылесос.

Это вовсе не стихи. Это щепки, это щебень

Пух да перья, пепел, прах и бумажная зола.

Заискрившаяся пыль, улетающая в небо.

Это вовсе не слова… Это то, чем я была.

Это то, за что меня, может быть, любили люди.

Это всё, чем я могу расплатиться за приют

В ваших солнечных сердцах,

светлых мыслях, трудных судьбах…

Это вовсе не стихи… Это то, зачем живут.

    2017

Корни правы

Над землёю – листопад.

Листочёт и листовержец…

С детства я мечтал  летать.

Черенок – почти не держит.

Ветер резок, ветер – крут.

Крон короны рвутся в клочья!

Почему мне  корни врут

о привязанности к почве?

Я готов лететь на свет

мне наснившейся вселенной.

Усыхающая ветвь,

дай на взлёт благословенье!

Мне с единственным крылом —

меж землёй и небом – место.

А срастись с твоим стволом

не сумею, хоть ты тресни!

Листописец! Листовед!

Мы с ним запросто поладим!

С детства я мечтал взлететь

над меня взрастившим садом.

Вот она какая, жизнь!

Под крылом – цветы и травы!!!

Отчего ж не вверх, а вниз?

Неужели корни правы?!

    2009

Начало романа

Жизнь это книга. И вот вам начало романа:

Маленький домик за тысячу вёрст от Москвы….

В сенях – корова. А в комнате – фортепиано,

Старый диван и набитые хламом шкафы.

Хлам – это детские платья, колготки и майки.

Девочке скоро пятнадцать. Они ей малы.

Стыдно надеть, а выбрасывать всё-таки жалко…

Пустим на тряпки, которыми моют полы.

Девочка выросла. Только коленки – в зелёнке.

Губы в шелковичном соке, и слёзки в глазах…

Из-за того, что никак ей не купят «варёнки».

А без «варёнок» на танцы, конечно, нельзя…

Туфли, лосины, носочки… На эти обновы

Тратится чуть ли не всё, что приносит отец…

Мальчики просятся в гости… Но в сенях – корова…

Мама не пустит. Давай поцелуемся здесь.

Скоро экзамен. Учёбу совсем запустила.

Красит ресницы, и поздно приходит домой.

Пьяная вдрызг… И расстроена как пианино, —

Он её бросил и начал встречаться с другой…

Стала хамить. Перестала ходить на уроки.

Что с нею будет? Совсем не готовится в вуз!

Планы на жизнь?  Как-нибудь помириться с Серёгой…

Всё остальное решится когда помирюсь…

Стоит ли жить, если мир тебя – не понимает!!!

Бальное платье заказано на выпускной…

В сенях – корова… А в комнате – кто-то играет,

И угрожает сквозь слёзы Серёге Москвой…

Куплен билет. И она уезжает… Сквозь слёзы…

Лишь бы куда-нибудь, лишь бы за тысячу вёрст…

Только бы громче чем сердце стучали колёса…

Только бы звёзд стало больше, чем пролитых слёз…

Сердце, разбитое в первом абзаце романа…

Слёзы, размывшие контуры первой главы.

Случай из жизни, нанёсший смертельную рану

Дому, который за тысячу вёрст от Москвы.

    2016

Проба пера

Детство

Натянуло фуражку в горошек,

Колупнуло веснушчатый нос,

И в огромных блестящих галошах

Побрело по аллее берёз.

Я его догнала, обласкала,

Попросила зачем-то: прости!

А оно мне сердито сказало:

– Кушай манку и дальше расти!

И румяною липкой ладошкой

Оттолкнуло мой жалкий привет.

Как смешно! Одинокая крошка

Отбирает зелёный билет.

Мой чумазый лохматый ребёнок

Уходил не прощаясь, а так…

За берёзами – тонкие ёлки,

Невозвратного прошлого знак.

Пахло горькой печёной картошкой,

Обгоревшей на летнем костре.

Где-то бродит фуражка в горошек

На такой повзрослевшей земле…

    1990

Кильтечия

По сельским свалкам, задыхаясь,

Отравлена, больна, ничья

Ползёт, в камыш, в траву вжимаясь,

Моя река – Кильтечия.

Её вода горька как слёзы,

Немой, стихающий упрёк.

В ней – запах тины и навоза.

И  подыхающий малёк.

К её воде склонилис