Глава 1. Письмо и жирандоль

Когда я спустился в общую гостиную, стол был уже накрыт.

В широкое окно струился серый утренний свет, продравшийся сквозь путаницу ветвей. С крыши соседнего дома капало. Мостовую пятнали лужи.

Снова оттепель.

– А, Джонатан!

Мой друг и компаньон Родерик Гарпаст, появившийся в дверях, был гол по пояс. Только что побритые щеки краснели. Мокрые волосы слиплись на лбу. На перекинутом через плечо полотенце стыл пенный след.

– Доброе утро, Родерик, – сказал я.

– Пустое, друг мой.

Гарпаст, поежившись, сел за стол.

Серые глаза его вдруг остекленели, косо очертился рот. Пальцы правой руки выбили короткую дробь по пустому блюдцу.

– Ашша… бебжу…

Я, как человек, привыкший, что мыслительный процесс может застать Родерика в любой момент, преспокойно проследовал в уборную.

Душ придал мне бодрости.

Я подровнял усы над верхней губой, сделал массаж лица по собственной методике, сбрызнул виски туалетной водой и вернулся в гостиную посвежевшим и окончательно проснувшимся.

«Отмякший» Гарпаст уже намазывал масло на кусок булки.

– Знаете, Джонатан, что я подумал? – сказал он мне.

– Увы, без понятия.

Я взял с полки спички и присел перед каминным зевом.

– У каждой тайны есть своя специфика, – Родерик отложил нож и потянулся за кофейником. – Их можно рассортировать, как карточки в моей картотеке.

– По алфавиту?

Я чиркнул спичкой и поднес ее к растопке. Желтые язычки огня побежали по старому номеру «Таймс».

– Почему же? – удивился Гарпаст. – Сначала по величине. Тайны мироздания. Тайны природы. Затем тайны более мелкие. Тайны физические и химические. Тайны физиологии и психики. Тайны мозга.

Я раздул огонь небольшими мехами, отряхнул ладони и тоже сел за стол. Родерик подвинул мне масленку.

– Но зачем?

Откусив от булки, я посмотрел на Гарпаста.

– Затем, что тайны человеческих преступлений на фоне всех остальных тайн – величина исчезающе малая. К тому же, – грустно сказал мой друг, – чаще всего они вовсе не являются тайнами.

– Скажите это полиции, – фыркнул я.

– Ну, полиция…

Гарпаст, жуя, что-то неразборчиво проворчал.

Щеки его двигались, и пропущенный бритвой участок кожи щетинился волосками. Мой друг и компаньон был не слишком щепетилен к свой внешности.

В прихожей звякнул колокольчик.

– Думаете, кто? – быстро спросил Родерик, устраивая привычную проверку моим способностям.

На носу у него темнел завиток джема.

Я склонил голову, прислушиваясь к тяжелым шагам, и сказал:

– Скорее всего, миссис Терриберри.

Гарпаст скривил губы.

– Не надо много ума.

– Джентльмены, – услышали мы надтреснутый голос, – вы завтракаете?

– Да, – ответил Родерик.

– Прекрасная свежая булка, – добавил я.

– Это из магазинчика на Бейкер-стрит.

Судя по звукам, миссис Терриберри сняла и повесила плащ и шляпку, костяной ручкой насаживаясь на крючок, цокнул зонтик, стукнули каблуки сменяемых туфель.

– Ужасная погода.

Миссис Терриберри, прижимая к груди пакет от зеленщика, медленно проплыла мимо гостиной в кухню.

Приходилось признать, лучшие годы нашей домохозяйки остались далеко позади. Нет уже живости движений, нет и ног, на которые хочется бросить взгляд. Есть одышка, любовь к закрытым платьям, сутулость и обсыпанные пудрой волосы.

– А у миссис Лэмли протекла крыша, – сказала она словно бы самой себе.

– Весна, – философски заметил мой друг.

– У моего покойного супруга, мир его праху, – миссис Терриберри, оставив пакет на кухне, пошаркав, вернулась к нам, – была такая же манера коротко говорить, мистер Гарпаст. Я, конечно же, не видела в ней ничего плохого, но иногда это казалось мне невыносимым. Война, Вивиан. Судьба, Вивиан. Увы, дорогая. Вот и все, что я от него слышала. Мне даже хотелось его убить…

– Это признание? – поднял бровь Родерик.

– Нет, он умер от пули, застрявшей у него в спине во время восстания этих ужасных сипаев, хотя и прожил потом целых девять лет.

Миссис Терриберри обошла стол, поправляя салфетки и чашки. Мимоходом с носа Гарпаста исчез и джем.

– Кстати, вам письмо.

Плотный коричневый конверт упал на стол между моей тарелкой и кувшинчиком молока. В глаза мне бросилось тиснение на штем