Трагедия Швабской фамилии

Виталий Каплан

Аркадий Маргулис

Молниеносный сыщик — Надав Турман #1

Ночью в древней Кейсарии, в собственном доме, убит из огнестрельного оружия бывший полковник спецподразделения Залман Шваб. Убийца не оставил на месте преступления ни следа, ни зацепки. В последние годы покойный, отойдя от наполненного профессиональными опасностями прошлого, возглавлял процветающий бизнес. Мотивы убийства могли быть также связаны с притязаниями на семейное наследство, однако все родственники убитого имели неоспоримое алиби. Случилось загадочное и громкое на всю страну убийство. Но полковник Надав Турман, общеизвестный в полиции, как асс молниеносных расследований, в течение «семи дней скорби», последовавших после преступления, безошибочно вычисляет, арестовывает и... освобождает убийцу.

Аркадий Маргулис, Виталий Каплан

Трагедия Швабской фамилии

1

До заката солнца оставались минуты. Гостиная погружалась в полутьму, обглоданную уличными огнями, и Мааян поспешила зажечь свечи

— две наших и две детских. Они обагрили вышитую, от дедов-прадедов, скатерть, пришпилили к стенам тени и бесконечно размножились в старинном трюмо. Сколько ни наблюдал это, но всякий раз, словно впервые. Неясное движение, отклонившее занавес, коснулось язычков пламени, вынудив их дрогнуть и сместиться по кругу. Свершилось. Я церемонно поздравил жену, и она — меня. Наступил праздник. Сошла светлая царица-суббота

. Пусть ниспошлёт Всевышний благоденствие нашему народу на предстоящую неделю.

Праздничную ночь мы, как всегда, провели вместе. Я пробудился рано, но не решался встать. Наступило утро, последнее в устоявшемся укладе — завтра я выйду на пенсию. Мааян подтрунивала надо мной. Твердила — после смерти мамы в моей жизни осталось две женщины: она сама, преданная супруга и полиция, притязательная любовница. Жена останется со мной до конца дней, а с любовницей предстоит расстаться. Я предвкушал свободу и страшился её.

Стараясь не нашуметь, сполз с кровати. Благостно позёвывая, отправился в ванную. Привёл себя в порядок. Облачился в торжественный «Армани», аккуратно сложенный в кресло с вечера. Заварил кружку кофе и с ней вышел во двор. Над Кейсарией зарождалась хмарь. Солнце, заждавшись подходящего случая, укуталось подоспевшей тучей. Небо приблизилось, но стало чужим. Неуловимо запахло мятой. Я облюбовал местечко под тентом и позволил пространству течь сквозь себя.

Непостижимая тишина. Город без офисов и крупных торговых центров, без замусоренных промышленных зон, без заторов на дорогах — благолепие, упрямая плоть патриархального анклава. Народ торопливо возвращался из синагоги. Под мышкой наскоро свёрнутый талес

. Кто-то же должен замаливать наши грехи. Каждый волен поступать по-своему. Одни приветствовали меня кивком, другие притворялись, или впрямь не замечали, увлечённые разговором. Слыхивал я их беседы, кто и сколько пожертвовал на богоугодные цели. Пусть себе, всё равно никто не проверит. Да и не нужно. Хорошее человек совершает ради себя.

Наша семья из поколения в поколение владела скромной страховой компанией. Меня же с детства влекли детективные истории, до дрожи обожал раскопки криминальных завалов. Всё в памяти.

Вблизи громыхнуло — Швабы, соседи, тоже проснулись. В окне мелькнуло широкое лицо Залмана, побитое солнцем и войнами. Серьёзный мужчина, такому под настроение лучше не попадаться. Полвека назад Арон Шваб, дед Залмана срубил в Омере под Беер-Шевой дом — такой грубый, что можно было посадить занозу, только взглянув на него. Вилла его потомков, походившая скорее на дворцовый комплекс, разместилась в одном из престижнейших уголков Кейсарии. Райское место. В пятистах шагах море, рядом, за изгородью, эвкалиптовая роща. Никакой экстравагантной мишуры — строгие линии оконных обрамлений из светлого камня, просторная веранда на верхнем этаже между колоннами и несимметричным фасадом. Большая гостиная, столовая с кухней, оздоровительный блок, шесть вместительных спален, в придачу игровой зал с гардеробной, легко преображавшийся в дополнительные комнаты, и великое множество подсобных помещений. Излишество, но со вкусом.