Я уехала в кантон Ури. Дневник эмигрантки

Татьяна Масс

«Татьяна Масс, писатель эмиграции». Из французской газеты «Le Progres»: Татьяна Масс стала представителем Франции для «Арены» – сборника русских писателей эмиграции, изданного в США издательством «Окно». Её творчество очень серьёзно встречено критикой и читателями. С тех пор Татьяна продолжает получать множество писем от читателей из разных стран. Что человек должен пережить и испытать, чтобы написать такую историю? Прочитав повесть «Я уехала в Кантон Ури», находишь ответ.

Я уехала в кантон Ури

Дневник эмигрантки

Татьяна Масс

«Прошлого года я, как Герцен, записался в граждане кантона Ури

. Там я уже купил маленький дом. У меня ещё есть двенадцать тысяч рублей; мы поедем и будем там жить вечно. Место очень скучное, ущелье; горы теснят зрение и мысль. Очень мрачное.»

    Фёдор Михайлович Достоевский. «Бесы»

Редактор Александр Рубин

© Татьяна Масс, 2017

ISBN 978-5-4485-3420-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Письмо Анны к Марии

«Мария, бонжур!

Ещё нет и десяти дней после нашего расставания на вокзале в Безансоне

, а мне кажется, что прошло уже полгода. За это время я изменила своё «социальное лицо», пройдя от обычной русской до обычного просителя статуса политического беженца во Франции. Эти изменения, конечно же, отзовутся и внутренними переменами, но пока я всё та же. Мне хочется так думать, во всяком случае. Я обещала вам написать сразу же, как только мы устроимся, но теперь понимаю, что этого условия мне пришлось бы ждать слишком долго: мы до сих пор ещё не устроены.

В том поезде, который увёз нас из Безансона в Лион, оказался один русский: то ли новый русский, то ли браток. Эти типажи ведь мало отличаются своим обличьем: крепкие руки с обязательной печаткой, бычья шея… Но мне он стал почти симпатичен своим назойливым сочувствием к нашей бесприютности, проявлявшейся в том, что криминальный нувориш этот горячо советовал нам переменить маршрут и сдаваться в Лионе, так как на юге – в Монпелье, куда вы нас отправляли, сейчас, по его словам, слишком много беженцев-арабов.

Мы, доверясь совету опытного, вышли в Лионе, который мне показался городом энергичным и шумным, но и только. На другие впечатления у меня уже не было cил: все мои внутренности обмирали при мысли, что сейчас придётся сказать ту фразу, которой вы нас научили: «Же ве деманде азиль политик» – «Я хочу попросить политическое убежище». Выйдя из поезда, я сознательно оттягивала время этой фразы… мы прошлись по вокзалу… купили булочки… выпили сока, а приближающийся вечер неминуемо грозил поисками ночлега. Я подошла к полицейскому и, будто прыгнув в ледяную воду, произнесла эту фразу на моём ужасном французском. Это было трудно. Я и не представляла себе, что это может быть ТАК трудно…

Впрочем, мне пришлось повторить эту фразу раз пять, прежде чем до француза в непривычно элегантной для стража порядка форме дошло, что прилично одетая дама с домашним ухоженным ребёнком (я пытаюсь увидеть нас его глазами) хотела бы стать беженкой в его стране. Я увидела, как в его глазах мелькнуло нечто, что совершенно точно отразило перемену в моих отношениях с внешним миром. Впрочем, корректный полицейский не стал слишком долго заморачиваться над своими впечатлениями и направил нас в ночлежку, где проводят первые ночи на французской земле беженцы всех рас и национальностей – маленькие жертвы великого переселения. Захлёстнутые этой огромной волной – цунами, они растеряны и потеряны, но при этом довольно цепки и практичны, как беспризорники у случайного огня.

Привокзальная ночлежка оказалась довольно утлым пристанищем. Расположенная в стене старого железнодорожного виадука, она как ласточкино гнездо над пропастью, ходит ходуном и скрипит, когда под мостом проносятся электрички.

Койко-мест на всех бесприютных не хватало, нужно было пройти тест, то есть, собеседование в кабинете у пожилой дамы, директрисы попечительского совета этого богоугодного заведения. Она была скорее строгой, чем милостивой, хотя и то