Книга гаданий

Пролог

Темные кучевые облака… Страшное зрелище. Господь Бог поежился, словно от холода.

– Ну как ты там? – спросил Господь Бог у короля.

Король сидел в моей комнате и пил чай.

– Нормально, Господи, – ответил он. – Только немного странно себя чувствую. Немного страшно мне.

Но ты все еще веришь в меня, король?

– Да, Господи.

Господь Бог дунул, и кучевые облака разошлись, теперь над моим домом в облаках была круглая дырка, и из нее падал косой поток солнечного света.

– Я все вижу, король. Пока что Мне не нравится. Ты не слишком-то торопишь события.

– Господи, но ведь я ничего не помню.

Если бы ты что-то помнил, король, было бы неинтересно.

– Зачем я здесь, Господи?

Scratch-1

Аня лежала у меня на плече и попивала зеленый чай. За стеной играла «We used to know» Jethro Tull. В окно заглядывало прощающееся весеннее солнце. Извини, словно говорило оно, нам было очень хорошо вместе, но я и так слишком задержалось.

– Скажи, – спросила Аня. – Если бы мы все… Ты, я… Весь мир… Если бы это все было частью живого океана из «Соляриса»…

Она встала напротив окна, так что я почти перестал видеть что-либо, кроме силуэта ее обнаженного тела.

– Если бы живой океан на определенной стадии смоделировал все, что нас окружает, и нас самих тоже… Как бы мы смогли понять, что это все ненастоящее?

Я взял с табуретки, служащей нам столом, свою чашку кофе. «Солнце. – подумал я, – Солнце… Как она красива. Или это я сошел с ума, и мне это только так кажется?»

И ответил:

– А зачем бы нам это было нужно?

Аня отошла от окна и села на меня так, что ее соски оказались напротив моего лица. Она сказала, глядя на меня сверху вниз:

– Чтобы знать правду.

Я дотронулся носом до ее правого соска.

– Да, чтобы знать правду! – повторила Аня, словно убеждая себя в чем-то.

Глава 6

Когда нам хорошо, мы хотим смеяться, потому что как-то скучновато. Когда нам плохо, мы хотим смеяться для того, чтобы забыть, что нам плохо. Когда мы забываем, что нам плохо, мы хотим смеяться, потому что думаем, что нам хорошо, но как-то скучновато. И так далее. В общем говоря, мы хотим смеяться.

Великий ученый Миша хочет сосредоточиться, но у него ничего не получается. Темная комната, только яркое пятно света настольной лампы лежит на книге.

Миша тщетно пытается разобрать хоть строчку. Тогда он с досадой плюет в книгу.

На кухне его мама готовит блины. Миша терпеть их не может, но он все равно съест их, потому что он любит свою маму. Она врач, потому кричит Мише из кухни:

– Миша, включи в комнате большой свет, не читай под настольной лампой, глаза испортишь!

– Мама, я только так могу сосредоточиться на том, что читаю! – кричит в ответ упрямый Миша.

Тихий стук в дверь. Миша удивленно смотрит на часы. Половина одиннадцатого ночи. Кто может прийти так поздно?

Миша бормочет ругательство на французском языке, надевает пушистые тапочки с кошачьими мордочками и хочет идти к двери. На душе у него тревожно.

Он слышит, как его мама звенит цепочкой от дверного замка.

– Мама! – кричит Миша. – Мама, не открывай, я…

Он не успевает договорить. Дверь срывается с цепочки, и квартира переполняется большими и страшными людьми в масках. Один из них хватает Мишину маму и делает ей какой-то укол.

– Так, – тихо и спокойно говорит другой верзила в маске.

Мы сидели с Мишей у него на кухне и пили кофе.

– Я надеюсь, ты меня извинишь за этот ужасный беспорядок, – сказал Миша.

– Да, не бери в голову, – ответил ему я, макая в кофе печенье. – Это все пустяки, давно хотел побывать у тебя в гостях. Надеюсь, с твоей мамой будет все в порядке.

Жалко, что обстоятельства такие печальные.

– Ты знаешь, мне совсем не понятно, что это такое было и зачем. Какие-то омоновцы… Ничего не понимаю.

– Тут и понимать нечего. Теперь нужны виноватые. А кто у нас в Византии виноватые? Ну ясно кто. Те, кто, работая по заданию американской разведки, саботировал важнейшие исследования. А может, ты еще и еврей? Пока, Миша. Езжай в свой Израиль, пока можешь.

Я поправил перо на шляпе и вышел во тьму и вонь московского вечернего подъезда.

Time to go

Мы с Аней сидели за столом и пытались приготов