43. Песнь сорок третья

Являющаяся чрезвычайно важной, переходной и однообразно трактующей бесконечные словопрения звездоокого Александра Фёдоровича Керенского, коего бегство в полковничьих кальсонах и парандже поразило искушенные сердца петербуржцев и современников, а также о приходе Владимира Большевика с интернациональной компанией новоторов и мздоимцев.

Тяжёлая минута, —

Говаривал Рабле…

Тут воцарилась смута

По всей честной земле.

Когда большое знанье

Коснулось нас зело,

Керенского восстанье

К престолу вознесло.

Кто это был, не знаю,

И всё ж, не зная кто,

Наивно полагаю,

Что это – дед Пихто!

– Ты зря на Русь накакал!

Не к месту и не в срок! —

Гузном своим оракул

Торжественно предрёк…

Грядущие событья,

Космический ответ…

Но уловил ли нить я,

Уверенности нет!

Боясь солдатской порки,

По залам он бродил

В зелёной гимнастёрке,

Как нильский крокодил.

Качал он длинным носом,

Руками он махал,

Словесным же поносом.

Как все тогда страдал.

Румян, как Монте Кристо,

К народу он летел

И множеством курсисток

Он взором овладел.

«Как зло, неблагодарно

Исчадие могло

Растратить столь бездарно

Народное фуфло?

Казалось где бы, кто бы

Начальник у кого?

Коварные микробы

Хозяева всего!

Я ясный взгляд имею

На завтра из вчера…

Vox populi – vox dei…

Veliti pecora…

(…Глас народа – глас Божий…

Скоты!)»

Волнуется субретка

С фамилией Гучков:

– Большие деньги редко

Гостят у бедняков!

Не будем углубляться:

Сашок, узрев врага,

Орал на фронте: «Братцы!

Сидите здесь пока!

Узревши вашу мину,

Устрою рай в лесу:

Всем курева подкину!

Патронов подвезу!»

Но мы уж не хотели

Ни родины благой,

Ни скаток,

Ни шрапнели.

Ни криков,

Ни шинели,

Домой!

Домой!

Домой!

– Враг видит ваши жопы!

Куда?..

Стоять!..

В кусты?..

Мать-родина!..

В окопы!..

Зарыться, как циклопы!

Проклятые глисты!

Ответ святому сыну

И братии его:

– Мы…

Милый…

По малину…

Годами…

Гнули…

Спину…

Пописить…

Ничаво…

Пусть… вас…

Забота… гложет…

И… мочит… ваш …матрас!

Кто… предал…

Тот… не может…

Рассчитывать…

На…

Нас!

Когда задал нам танец

Совет Штыков тайком,

Сей вегетарианец

Опился молоком.

Была одна победа:

Затарахтел мотор

Комиссий,

Комитетов,

Отделов

И контор.

Ломая руки, в стоне,

Сюсюкал сей позёр:

– Я в жэээнском бетальоооне…

Батальный режыссор!

«Последний писк свободы»,

«Летучий продотряд»,

«Вождь принимает роды

У питерских солдат».

Чрез час в надежде слабой

Созвали мы Совет

Решать, одет был бабой

Керенский или нет?

Перевернём страницу…

Но как, когда и где

Сбежал он за границу,

И был ли он в фате?

На бывшей царской вилле

Где ныне скорбный дом

Министров изловили

В кадушке с табаком…

– Я брошенный скиталец!

Меня лупил мой дед! —

Голицын – дряхлый старец

Захныкал напослед.

Поклясться на киоте?

И всё?

И всё?

Увы!

Вы что, победы ждёте

От Лысой Головы?

При тщательном осмотре

Хвостова – тот пыхтел

И взятки прятал в одре

Министра Прочих Дел!

Когда у Горемыки

Спросили: «Как зовут?»

В ответ летели рыки,

Завывы,

Пуки,

Крики

Четырнадцать минут!

Белецкий – Заманилов

Андрон Лимоныч Дрель —

Любители без мыла

Залезть в любую щель!

Венец мирского знанья

Понёс малютка Мук

Повторы,

Заклинанья

Описки,

Хлюп

И пук.

Какие позы?!

Лица?!

Овидий!

Больше строф!

Святейшие блудницы!

Герои житиёв!

Зады и локти эти

И в белых фижмах рать

Оставим же в Совете

Публично догнивать…

Да, падал он всё ниже,

Как облетелый лист…

44. Песнь сорок четвёртая

Тонко ведущая речь об Ильиче Богоравном и его из ряда вон выходящем появлении на свет божий из уха Афродиты, его Славных предках, его психоделической жизни до полного конца и впадения его в исторический маразм, с цитатами из его бессчётных пселдонаучных инкунабул, фолиантов и побасенок.

…тут на арену вышел

Наш импортный