«Всё то, о чём теперь не вспоминают …»

Всё то, о чём теперь не вспоминают —

мужчины, или женщины не помнят —

безделица – без точного названья,

что прежде называлася – любовью.

Действительно пустяк. Так – безделушка.

В глазах слеза. Цветочки полевые…

Испачканная нежностью подушка…

И бесполезное с утра – в итоге – имя,

как два билета в сумке, чтоб доехать —

куда-нибудь и… больше не встречаться.

Так первая кончается потеха…

Чужие люди топчутся на станции.

    октябрь 8. 2016 год

«В перечислении – просто – книги, тетрадки, брюки…»

В перечислении – просто – книги, тетрадки, брюки…

Всё, что осталось после твоей кончины.

Всё, что не сгрызли мыши, не поделили между собой старухи —

говорят так положено – раздавать на память вещи мужчины —

одиноким женщинам. Странный, смешной обычай —

старые вещи на память – чужим соседям…

Это, как письма – кому-то – на память – до неприличия,

или, как подглядывать через неплотно закрытые двери.

Список – не длинный – всё больше бумаги, бумаги, бумаги… опять же письма.

Не ко всем сохранились конверты и… разный почерк —

настроение… или – так – варианты жизни.

Иногда без марки, но с красной пометкой – Срочно! —

лично в руки. Исписанные блокноты.

Перечёркнутые страницы – видимо был не в духе…

или опять, как всегда, потерял кого-то,

или снова были «божественные» старухи

и отвлекали… Осень в цветном развитье —

выбрал же время – чтобы ещё до снега

и до какого-нибудь торжественного события,

то есть, пока звезда не свалилась с неба

и не стала каплей, высушенной в ладонях —

сберегаешь её, как обычный кусочек соли,

то есть, как слезу, упавшую, вдруг, сегодня —

не потому что так надо, а просто – больно…

И никакого равенства, мира, братства —

в это время года. Мёртвые ждут отправки…

Старухи ждут, соответственно, вывоза тела, чтобы убраться,

то есть, помыть полы и… получить все справки

о выбывании с данных квадратных метров —

данного жителя, что и не житель больше

и что он отъезжает до сто первого километра —

подальше отсюда – поближе к Польше,

что ему так нравилась. Краков, Пшемысль, Радом.

Города, откуда Европа, как на ладони…

и кажется, что ещё чуть-чуть и свобода рядом —

может быть завтра… а для него – сегодня,

потому что уже не скажешь – Давай созвонимся

и назначим встречу в следующий понедельник…

Потому, что вынос тела сейчас состоится.

Потому что – тетрадки, книги, брюки, письма… еженедельно!

И тоска бессрочна. Убытки за счёт семейства,

что тебя забыло – ещё до твоей кончины…

Совпадение, может быть, но – если в крови злодейство —

то пусть достаются бабкам – вещи умершего мужчины.

    октябрь 9. 2016 год

«Я хотел бы жить на Чёрной речке …»

Я хотел бы жить на Чёрной речке —

не на той, где Пушкин с дыркой в пузе

отправлялся, как сказали в вечность —

на другой, где самосвалы грузят

свежим щебнем. Где вода о камень

точит время – медленно, упрямо…

Где костра неугасимый пламень

согревает путника с вокзала,

где теперь восторженные лица —

провожающих… и пирожки с картошкой

у буфетчицы, что тоже веселится,

продавая водку – на дорожку —

к пирожкам и к проездным билетам…

Не состаришься, покуда не доедешь,

став свидетелем движения при этом…

и в присутствии болтающих соседей —

ни о чём. О пирожках с картошкой —

сколько едешь – столько покупаешь,

созерцая провода в окошке,

станции, которые не знаешь,

но любуешься простой кирпичной кладкой —

кто строитель?.. – проводник не знает…

Водка, пирожки, коньяк украдкой…

только покурить не разрешают,

чтобы переезд не слишком сладким

был, наверное… Но кто об этом знает.

Речка. Пушкин. Пирожки с картошкой.

Самосвал со щебнем – чтобы было

на отсыпку кладбища в Россошках,

где войну водою смыло. Смыло.

    октябрь 9. 2016 год

Классическое

Вдали от суетного дня,

после шести, после заката —

нет никого возле меня —

ни дочки, ни жены, ни брата,

ни, даже, друга, что один

поддерживал в часы печали

среди ахтубинских ра