Манифестофель

Эдуард Диа Диникин

В творчестве автора уникальным образом сочетаются авантюрный хоррор-трэш и глубокая экзистенциальная драма с тонким ироничным привкусом, смягчающим безжалостную серьезность цепочки оборванных, запутанных и не связанных, на первый взгляд, случайностей, которые приводят к фатальным последствиям.

Манифестофель

Эдуард Диа Диникин

© Эдуард Диа Диникин, 2016

ISBN 978-5-4483-5028-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Манифестофель

Ад невозможно сделать привлекательным, поэтому дьявол делает привлекательной дорогу туда.

Св. Василий Великий

«… actually it is not important

what color is the hand

searching in the darkness

when we get under the blanket

telling each other sweet horror tales

but it is important that

it will not grab us at the moment

when we believe them»…

Natasha Bazhenova

«The problem of Resurrection»

Куры, несущие зайца, вот, что примерно было в сознании Бориса Кортонова, когда он ехал утром домой на Елизавет после ночной смены на азотно-кислородной станции. То есть, в его сознании была всякая ерунда. Маршрутка была полной, как какая-то беременная дура, залетевшая на подножку микроавтобуса на улице Восьмого марта, а потом вставшая перед Борисом. Он вначале не заметил, что она беременная – подумал, что просто полная. Но тут ей уступила место женщина, которая, как выяснилось из короткого диалога между ней и беременной, все равно выходила.

Народу было много. В конце восьмидесятых, помнил он, так же много набилось на концерт «Иваси» в местном клубе на «Вторчике». Тогда этот дуэт был популярен, как сейчас Киркоров с Аллой Пугачевой или любой другой эстрадный мужчина с «бородой». Борис не особенно сильно интересовался российской поп-музыкой. Настолько не особенно, что вполне можно было сказать, что скорее российская поп-музыка интересовалась Борисом. Хотя бы потому, что он был потенциальным слушателем FM.

Кортонов подергал наушники. Никакого звука. Хоть чем-то отгородиться от этого постылого первого дня мая. Вчера днем было тепло – тут боженьке можно поставить плюс в виде крестика. А к вечеру стало прохладно. Конечно, температура не опустилась ниже нуля в тот последний вечер апреля, хотя, он бы не удивился – в этом мире все уже давно или опустившееся или опущенное. Почему вдруг температуре еще держаться приличий?

Кортонов ехал в маршрутке «зайцем». Войдя на остановке в микроавтобус, он просто прошел назад и сел. Так костюмы садятся после стирки – костюмы ведь никому и никогда денег не платят. Дело было не в деньгах – он просто забыл про них. Вообще. Он даже не думал о Мальгине, слесаре с АКС, который на днях выиграл двести тысяч рублей. В другое время он вспомнил бы слова матери об их семейной невезучести, но не сегодня….

В его голове было много мыслей. Так много, что как будто – ни одной. Как какой-то кавардак с ералашем: смесь сухого варенья, виста, предпочтения, картошки, говядины, орехов и сваренной головы Бориса Грачевского.

Ч?рт! Чёрт! Ч?рт! Он опять и опять вспоминал события сегодняшнего утра и вчерашнего вечера. Почувствовав, что кто-то смотрит на него, Борис поднял глаза. Справа от него – по диагонали – сидел молодой парень, худощавый блондин с волосами до плеч. На нем была черная майка с какими-то надписями и опущенным на спину капюшоном, на ногах джинсы. Он кого-то напомнил Кортонову. Попытавшись вспомнить, он, вероятно, пристальней, чем следовало по правилам этикета «маршруток» вгляделся в юношу, которому явно было лет шестнадцать-семнадцать. Черные глаза…. Странно для блондина, если он, конечно, не крашенный. Парень посмотрел на него. И Борис, мужчина, которому два дня назад исполнилось ровно сорок, почувствовал смущение. Этот шестнадцатилетний сопляк смотрел на него открыто, не отводя взгляда и самое неприятное, что смотрел он на него с каким-то пониманием.

Кортонов отвел глаза. «Гомик, что ли», подумал он, «они сейчас все „гомадрилят“ друг друга. Наслушаются „Тату“ и без всякого стеснения»….

Он вдруг понял, что думает так, как примерно говор