Все события и персонажи данного рассказа – чистый вымысел автора. Любое совпадение, кое может быть, является случайностью и к данному опусу не имеют никакого отношения.

Мертвенный свет от настольной лампы бросал матовые блики на пожелтевшую от времени бумагу. На потертой поверхности проглядывался круг с замысловатыми сечениями. Периметр артефакта был испещрен загадочными надписями, которые официальная наука до конца так и не расшифровала. Аня потерла воспаленные глаза и сделала несколько пометок на полях ватмана. Изображение полностью копировало загадочный круг, найденный при раскопках мумии, которую позже назовут принцессой Укок. Не обо всех находках сообщили широкой общественности, некоторые из них представляли чисто научный интерес. И место таким артефактам было не в музее, а в кабинетах антропологов и этнографов. За двадцать с лишним лет кое о чем благополучно забыли, что-то было утеряно, а что-то просто осело в частных коллекциях. Бронзовый круг диаметром двадцать семь сантиметров был едва ли не единственным артефактом, который чудом остался в стенах Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.

Ане было двадцать два года, пять из которых она посвятила изучению изображений, сделанных на золотом сосуде, который нашли на месте погребения принцессы Укок, и на загадочном бронзовом круге. Тот день, когда она впервые увидела сей артефакт, Аня помнила отчетливо.

Девушка только закончила школу и жила надеждой на поступление в институт археологии и этнографии. Большой удачей казалась ей тесная дружба отца с заведующим отдела этнографии Вадимом Алексеевичем Игнатько. Еще девочкой она не раз бывала в гостях у этого иссохшего научного червя. Больше всего ее поражал азартный блеск выразительных глаз из-под кустистых бровей. Все это никак не вязалось с обликом научного аскета. Молоденькую девушку интересовало все, чем занимался Вадим Алексеевич. Особенно воображение Ани поразил золотой сосуд с грифоном, который являлся одной из загадок при раскопках. Сложно было сказать, что больше всего поразило девушку: само изделие из золота или изображенный на нем грифон? Скорее всего, полуптица, так как на следующий год после поступления она сделала себе на левом плече татуировку с изображением этого мифического существа.

Когда Аня с замирающим сердцем нашла свою фамилию в приказе о зачислении, она готова была прыгать до потолка. После короткого разговора с отцом, легким ветерком девушка буквально пронеслась до кабинета Игнатько.

– Вадим Алексеевич! – звонким голосом возвестила о себе Аня. – Я поступила!

Пожилой профессор оторвал взгляд от куска ватмана, который впоследствии Аня изучит до мельчайшего сгиба. Он сухо улыбнулся и ответил трескучим голосом:

– Поздравляю. Пойдешь отмечать с подружками?

Девушка села напротив профессора и покачала головой.

– Не знаю даже, Вадим Алексеевич, – она бросила быстрый взгляд на лежащий на столе документ и тяжело вздохнула. – Все никак не выходит их головы Ваш рассказ о раскопках на плато Укок.

Аня помолчала, рассеянно поглаживая прядь светлых волос, и нерешительно добавила:

– Особенно о золотом сосуде.

Вадим Алексеевич посмотрел на новоиспеченную студентку поверх очков, печально улыбнулся и тихо заговорил:

– Дорогая моя Аня, – начал профессор, подбирая слова. – Твоя тяга к науке не может меня не радовать. Знаешь, глядя на тебя, я вспоминаю себя самого в твои годы. Это рвение, этот юношеский максимализм.

Игнатько на секунду замолчал, тяжело вздохнул своим мыслям и продолжил:

– Но позволь мне дать тебе небольшой совет. Не почти это за мой старческий каприз, а, скорее всего, за наставническое попечительство. Я бы очень не хотел, чтобы ты занималась этими изысканиями.

– Но…, – Аня попыталась встать со стула, однако профессор жестом остановил девушку.

– Не торопись, – попросил он. – Я бы очень не хотел разговаривать на эту тему с твоим отцом и уж тем более пользоваться своим положением в мире науки.

Он увидел недоумение в глазах своей подопечной и тут же продолжил быстрее.

– Дело в том, что над символами, которые ты видела на дне чаши, бились многие ученые, и мне горько был