? Предисловие ?

Я всегда ставила художественные рассказы на последние места своего творчества, считая их всего лишь разминкой, литературными упражнениями. Но создавая для вас этот мини-сборник, я ощутила энергию единства и творческого потока, что дало мне разглядеть мои настоящие чувства к такому виду искусства.

Для одних рассказов идеи возникали прямо из невероятных сновидений, для других – из воспоминаний личного пути.

Скажу «да» экспериментам и посмотрю, что из этого выйдет.

? Бумажная кукла ?

В память о любимой прабабушке, которая дождалась Бога.

«Он скоро рухнет» – подумала Эрин, лежа на кровати и не отрывая взгляда от весьма крупного пятна на потолке.

Ей так нравился этот дом. Раньше. Теплые ковры, обилие продуктов в кладовке, каждый вечер несколько приятных друзей. Эти образы теперь были довольно смутными. Может, старость высушила память, а, может, густая вонь, которой пропитались даже стекла на окнах. Эрин бы и рада помыться, но ее опухшее тело с потрескавшейся от старости кожей давно перестало исполнять желания. Она вставала один раз в день на несколько минут, чтобы поесть орехов (вся еда, которая осталась в доме), и включить радио. О принятии ванны и речи быть не могло.

Одеяло, напоминавшее высокий холм, поднималось в такт ее сухого дыхания. На желтом пятне появилась небольшая капелька. Остановившись на мгновенье, словно решаясь перед рискованным прыжком, капля оторвалась от потолка и ударила Эрин по щеке.

«Дождь» – подумала старушка.

Через двенадцать капель ей, наконец, удалось вытолкнуть себя на пол и поставить на подушку железное ведро.

Осознавая, что этой ночью ее спальным местом будет стул возле батареи, она взяла свои палки, включила погромче радио на подоконнике и поковыляла до письменного стола. Каждый шаг отдавался горячей болью в ногах. Это было подобно тому, будто внутри ее голеней и лодыжек сотни ожоговых пузырей, которые при ходьбе громко лопаются и брызжут гноем.

Тяжело опустившись на крепкий стул, Эрин оглядела поверхность стола: несколько зажженных свечей, ножницы, засохший воск повсюду, скорлупы грецких орехов, фотоальбом. Остальные участки стола покрывала толстая пыль. Секунду подумав, Эрин открыла первую страницу альбома и встретилась взглядом с высокой худенькой девушкой на черно-белом фото. Легкая ткань платья слегка прилипла к телу от жары, густые кудри дико запутались, а лицо светилось уверенным стремлением к великому и счастливому будущему.

Она единственная среди своих одноклассников знала, чего желает от мира, была уверенна в успехе своей цели. Как бы там ни было, вот оно. Будущее.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – тихо спросила Эрин у своего молодого изображения. – Ты мечтала быть летчицей? Хочешь летать? Все еще хочешь?

Это не был волшебный мир, где картинки умеют разговаривать, потому старушка не ждала ответа. Но ее разум, воспользовавшись последним шансом, подсунул мысленный образ детства, где она часто надевала маленькие самодельные крылышки и бегала по улицам своей деревни.

Почерневшими опухшими пальцами она взяла ножницы и стала вырезать.

Когда молодая, хоть и слегка кривая фигурка оказалась на свободе, Эрин уверенно подняла ее и постаралась сымитировать воздушный полет, хрипло напевая:

«Друзья мои, дорогие, моя любовь, мой Бог…»

Рука устала слишком быстро. Заболел желудок. Лопнуло несколько пузырей в ногах.

– Я живая, – кивнула себе старушка. – Я живая, чтобы освободиться от камней прошлого. Только тогда ты позволишь мне быть с Тобой, Господи.

Держа бумажную куклу над свечой, Эрин спокойно наблюдала, как та горит. Затем пришла очередь других фотографий из альбома, как и ее седых волос, разумно отрезанных до этого. Запах горящей бумаги перебила вонь пространства, а от запаха волос ее желудок еще сильнее заколол отчаянным чувством голода. Улыбнувшись своим недавним действиям, которые принесли ей покой настоящего момента, старушка пожевала воспаленными пульсирующими деснами несколько заранее очищенных грецких орехов и, с помощью палок, перебралась на стул к окну.

– Отче наш, Иже ес? на небес?х! Да свят?тся имя Тво?, да при?дет Ца?рствие Твое, да будет воля Т