«Устала, милая, присядь…»

Устала, милая, присядь,

В ногах от набережных зуд.

Бесцельно в прошлое шагать

Даёт всегда другой маршрут.

Нам не труднее, чем другим,

Путь нашего движенья,

Давай сейчас договорим,

Где село примиренье.

Тебе мешает острота?

И двойственность вопроса?

Присядь, и выручит беда,

Что остаётся с носом.

Усталость выдаёт тебя,

И рухнули порывы,

В маршруте этом нет меня,

И покидают силы.

«Наши редкие снимки прошедших времён…»

Наши редкие снимки прошедших времён

Мне милее напыщенной цифры,

Вижу я без прикрас завалившийся дом,

Белый сад от распущенной вишни.

Вижу сердцу любимых людей,

Что ушли от нас разными тропами,

Вижу сорванных с места коней

И отца в суете с огородами.

Чёрно-белое фото любви,

Свадьбу друга с улыбками милыми.

Вот как будто мы только вошли

С рукописными, легкими виршами.

Так и тянет в места потаённые,

Что на фотках зависли в веках,

Что по ветру судьбой разнесённые

С болью полной на наших глазах.

Образ жизни меняет цвета

И меняет души отражение.

Чёрно-белое будет всегда

В нашей памяти весточкой времени.

«Звонкой репликой погода…»

Звонкой репликой погода

Занесла деревья снегом,

И стоят они с восходом

Нарисованные в белом.

Всё прекрасное под боком,

И глазам своим не веришь,

Всё, что создано под Богом,

На весах ни с чем не взвесишь.

«Слишком много твоей души во мне…»

Слишком много твоей души во мне,

Светлых помыслов и честной любви,

Ты костёр мой, зажжённый во мгле,

Вложенный памятью в глаза мои.

Ты имеешь право быть первой.

Женщина, солидарная с будущим,

Всегда остаётся необыкновенной,

Держа руку на пульсе бушующем.

Мы чеканные на двух сторонах медали,

Не подбрасываем её в небо.

Я категоричный в твоём идеале,

Оставляю за собой трудное дело.

Потому что жизнь, сделавшая нас,

Определила дальность нашего полёта,

И что принято – как наказ.

Не должен делать резкого поворота.

«Ночной город огнями запах…»

Ночной город огнями запах,

Поцелуем воздушным, осенним,

И терялся возлюбленный взмах

С уходящим прохожим последним.

Относительность – странная вещь,

Отмечая свою очевидность.

Ночь пытается город зажечь,

А любовь прячет в осень невинность.

«В углу за печкой гостем ходит…»

В углу за печкой гостем ходит

И будет весточкой живой,

И в прошлое меня уводит

Дух безмятежный и родной.

Замёрзший иней на окошке,

Зима разбрасывает снег,

Позвякивает мама ложкой,

Мой самый нежный человек.

Буфетная накроет сладость,

Начало утра на столе.

Её извечная усталость

Начнёт с улыбки в тишине.

И тронет тёплая ладонь

Души озябшую печаль,

Как в детстве согревал огонь,

Сияющий мне через край.

«Круги на воде с нашими разговорами…»

Круги на воде с нашими разговорами,

Мы сидим рядом, добавляем в них активность,

Берег из кочек и кустов недоволен нашими спорами,

Навлекает костром шерстяную сонливость.

Комары развесёлые, почуяв с кровью тела,

Направили на нас жала, как мы – на шашлык,

Три укуса, противоядие одного стакана вина

Растворяет зуд, что уже в капилляры проник.

На поверхности ночи уже начинается блуд,

Сознание вымеряет шаги до плетёных нар,

Мыслишка мучает, как больной, воспалённый зуб,

Скорее бы выпустить взаимно-полюбовный жар.

Потом приходит тишина через остаток созвездий,

Откинутые головы с открытыми ртами,

Будущее, проникшее в хлам испарений,

Уже подсчитывает расходы рублями.

Так и закончилось без городского уюта лето,

У реки, забегавшей утром с прохладой,

Берег из травяных кочек с кустами ореха,

И мы, прихваченные винной забавой.

«Я просто выпил чашу не свою…»

Я просто выпил чашу не свою,

В которую мне намешали дряни.

Очнувшись во вселенной на краю,

Я возвратился с книгой со стихами.

Про автора не сказано ни слова,

Одной строкою проживаю год,

Но если я не пропускаю Бога,

То книга мне страницу выдаёт.

Так и живу, вплетённый в сеть извилин,

Прочитывая сложности стиха,

Я стал душой, открытой н