Придорожный трактир разросся, отобрав чуть не осьминник земли у прилегающих к дороге лугам. Оброс добротными постройками, обзавелся собственным пастбищем, и стал более походить на ферму, чем на постоялый двор.

«В худые времена такого не увидишь», – путник в запыленном плаще на серой лошади неспешным шагом въехал в ворота. Он помнил это место другим – зеленой пустошью с остовами домов, поросшими бурьяном, и редкими могильными насыпями. Уцелевший дом на окраине деревни, ставший пристанищем для возвращающихся с войны людей, постепенно превратился в известный трактир.

Ироничная улыбка тронула губы всадника при виде широкой, недавно обновленной вывески – «Златолесский вепрь». Имя и славу трактиру принесло Златолесье. Отсюда до эльфийской обители – три часа спокойной рысью. Златолесские кабаны, в изобилии побивавшиеся лесной знатью на охоте, и были той изюминкой, на которой полвека назад сделал имя первый владелец этого постоялого двора. Эльфам – лишняя монета в мошну за дичь. Хозяину – известность на весь Маверранум. А предприимчивый потомок трактирщика оборудовал уже целую ферму – в загонах набирали вес поросята-полосатики. Их и подавали на стол неискушенным посетителям в охотничье межсезонье.

Под ногами коня, взметая ошметки соломы и истерически квохча, пронеслась курица. За ней, взрыхляя пыль босыми ногами, гнался черноволосый подросток. Он загнал птицу в угол меж забором и стеной дома, и, изловчившись, сграбастал в охапку. Оглядев исподлобья спешивающегося у коновязи приезжего, слуга отвернулся, скрывая завистливый блеск в глазах. Курица квохтала и била крыльями по ногам. Подросток раздраженно тряхнул её, и, с остервенением свернув ей шею, скрылся за постройками.

Путник привязал коня, снял седельные сумки и поднялся по широкому крыльцу. В просторном зале даже по дневному времени было многолюдно. За несколькими тяжелыми, мореного дуба столами, расположились люди. До ушей новоприбывшего долетели обрывки разговоров ближайшей компании – торговцы. Их обоз стоит во дворе. За соседним столом – молчаливая зажиточная семья: все пятеро сосредоточенно уплетают «златолесского вепря», дабы потом было чем похвастать перед соседями.

В стороне от людей – компания столичной эльфийской молодежи, узнаваемой по дорогим нарядам и непринужденным уверенным манерам. Хозяева жизни. К ним, лавируя меж столами, подошел слуга, гонявший курицу на дворе. Подвинув полупустые миски, он поставил кувшин и кружки на стол, робко поднял взгляд на эльфов, любуясь. Те не обратили на слугу никакого внимания. Голос подростка был робок и тих.

– Господа желают что-нибудь еще?

Разговор за столом прекратился, пять пар глаз устремились к слуге, и он, стушевавшись под их удивленными взорами, бросился прочь.

– Что это было? – послышался смешок одного из эльфов. – Вы слышали? Мне показалось, или он с нами заговорил?

– Я слышал только хрюканье, – ответил его светловолосый товарищ, мелодично рассмеявшись. – Златолесский вепрь подал голос! Загоним его! Загоним и насадим на вертел! Хозяин! Устрой нам охоту!

Эльфы расхохотались, стуча пустыми кружками по столу. На шум выскочил хозяин, успокаивая раззадорившуюся молодежь.

Путник бросил сумки на скамью и снял плащ. Идеально подогнанный камзол из дорогой ткани облегал стройное тело. Светлые, леденистого оттенка волосы, не скрывали острых эльфьих ушей. Окинув светло-голубыми, почти прозрачными, глазами, зал, негромко позвал: «Хозяин!». Собственноручно разлив эльфам в кружки вино, хозяин обернулся на зов гостя. Наметанным взглядом определив, что постоялец не из простых, склонился в поклоне.

– Слушаю, илан.

– Чем сегодня потчуешь?

– Злат….

– Свинину не предлагать, – тихо перебил его гость, и со значением добавил, – до охотничьего сезона еще месяц.

Хозяин опустил глаза, оценив искушенность и деликатность гостя.

– Возьмите ягненка. Его готовят по старому мескинскому способу – с пряностями и душистыми травами. Овцы у меня свои, славные, скажу вам, овечки.

– Добро, пусть будет ягненок, – благосклонно кивнул посетитель. – И малый кувшин белого сайельского.

Развязывая на камзоле шнурки, гость скользнул взглядом по тра