Давно это было – в первой половине прошлого столетия. Помнится, декабрь 1941 года жителей приморского города Керчи мягкостью своею не жаловал. Напротив, за пятнадцать лет до этого он никогда не был таким свирепым, как в конце первого года войны. Земля едва прикрылась снегом, участки грязно-серого цвета напоминали пятна лишайника. Замерзшие трупы животных еще кое-где валялись на мостовой, трупы советских солдат уже убрали. Землю сковало морозом, наверное, поэтому рытьем могил на кладбище не утруждали – использовали как естественные углубления в почве, так и щели, построенные жителями от налетов авиации и артобстрелов. Своего прямого назначения они не выполняли. Улицы города были почти пустынными. Взрослые опасались ходить, не желая напороться на немецкий патруль. Лица женского пола опасались пробудить вожделение у оккупантов. Только мальчишки еще сновали, но, опять же, только по серьезной надобности. Мне через месяц с небольшим исполнится 12 лет. Я – добытчик. Мне нужно хлеб получить (по 100 граммов на человека, изготовленный из непросеянной ячменной муки), принести воды, купить у татар конины кусок, найти топливо. На все это – у меня пять часов светлого времени – время, ограниченное действием «комендантского часа».. Нужно учесть, что за хлебом и водой – длиннющие очереди. Сегодня я уже выполнил большую часть обязанностей. Осталось – достать дров. На улице их нет, только в зданиях, разрушенных бомбами, или в квартирах, оставленных по каким-то причинам, можно поживиться. С топором или молотком я бы быстро управился… Но ходить с топором по улицам, где преимущественно ходят немецкие солдаты – верх безумства. Остаются только руки. Но силы рук у меня не велики. Войдя в один из пустынных дворов, я по шаткой деревянной лестнице поднялся на веранду второго этажа и остановился в нерешительности около распахнутой настежь квартиры. Здесь проживала семья Погореловых двое стариков и тридцатилетний сын, больной открытой формой туберкулеза, или как у нас тогда называли «чахоткой». У них была приличная по тому времени библиотека из книг зарубежных классиков. Достать их в школьной или городской библиотеке было просто невозможно! Они были, но всегда – на руках, уследить за руками пользователей не представлялось возможным. Я иногда брал у них книги. Они не отказывали мне, поскольку я возвращал их во время и в том же виде, в каком брал, Я никогда не позволял себе заламывать книгу, читать за обеденным столом, или не помыв перед этим руки. Туберкулеза я не боялся, поскольку не был осведомлен об его опасности. Сергей Иванович умер в первый месяц войны от легочного кровотечения. К старикам я не ходил – война резко изменила весь уклад и распорядок жизни, Свободного времени – не стало!

Квартира Погореловых сейчас была абсолютно пуста. Куда делись старики? Куда делась вся обстановка квартиры. Холод, запустение… Там где были прежде полки с книгами, светлым пятном выделялись стены… На полу сиротливо валялась только одна книга французского писателя Лесажа с интригующим названием «Хромой бес». Я прихватил ее с собой. Кстати, мне удалось найти немного дров в заброшенном сарае. Главным действующим героем этого романа был демон Асмодей – демон вожделения, блуда и мести…

В человеческом мире принято открещиваться от грехов своих, перекладывая вину на других, и если конкретный виновный не находится, то говорят, глубоко вздыхания и низко склоняя голову: «Бес попутал» В сексуальной распущенности и последствиях ее можно вину переложить на конкретное, пусть и мифологическое лицо – Асмодея. Мне, пишущему стихи о «грешной жизни», следовало бы встретиться с этим представителем потустороннего мира… Или, на всякий случай, представить его внешний вид и степень его могущества. Не худо всем представителям игорного бизнеса заручиться поддержкой этого влиятельного князя тьмы! Ведь это он – начальник всех игорных домов в аду. Ему в аду предоставлено исключительное право карать убийц. Приговор будет выносить Асмодей, командующий сонмом злобных мстительных дьяволов. Он при жизни повелевает местью, ненавистью и разрушением, и он же за их исполнение наказывает! Евреи, создав