«Открыточного блеска лишена…»

Открыточного блеска лишена,

Зима расходует узор свой точный.

Там, где тепло имеет свой источник,

И больше леса тишина,

Встает январь студеный в полный рост,

Собою загораживая вечер.

Останься там стоять один навечно —

Смотреть на то, как чуден, бел и прост,

Снег падает, и длится много лет

Отсутствие привычных нам предметов.

Там нет кастрюль, газет, шнурков, таблеток,

Стаканов нет, чего там только нет.

«В этом городе длинном дождь моросит…»

В этом городе длинном дождь моросит,

Берега его тают в Мармара си

Словно сахар в горячем чае.

День поделен ровно на пять частей,

Месяц желтым светом в небе частит

И глядит на город печально.

Слышен запах кальяна чуть-чуть, негромко,

Наступает пора меж собакой и волком,

Отовсюду в кафе зазывают «велкам».

Там на каждом шагу временная пропасть:

Слышно сабель звон, недовольный ропот…

И вдруг кто-то – «Салям алейкум».

Он гуляет там без всякого смысла,

Но куда бы ни шел, попадает на пристань,

Долго дышит горячей грудью.

Там прохожий с ним говорит стихами,

Может быть, Иисус, может быть, Мухаммед,

А возможно даже и Будда.

«Можно, конечно, поехать на море. Но на деле —…»

Можно, конечно, поехать на море. Но на деле —

Еще один день проведу в постели,

Разглядывая окно, потолок и стены.

Мои друзья выросли, женились, растолстели,

Бросили жену, работу, пить,

Сторчались, умерли. Не с кем больше дружить.

Думать, делить душевную прыть,

Гулять по Чистым, тянуть длинную нить

Разговора:

Кино, поэзия, Маяковский, Есенин, Айседора,

Курить в сумерках коридора.

Некому сказать «Ты мне дорог.

Ты мне очень дорог…»

«Давным-давно на этом месте…»

Давным-давно на этом месте

Был лес глухой. Под долгий шелест

Деревьев, что росли здесь двести

Лет, жил святой отшельник.

Он целый день, с утра до ночи,

Молился в крохотной каморке.

Сначала он что было мочи

Мечтал о чудесах, чтоб море

Пред ним покорно расступилось,

И прочие такие вещи…

Ругал себя: «Что за тупица,

Хотя бы сон приснился вещий».

И продолжал молиться богу,

И перестал мечтать о чуде,

И снилось, что на поле боя,

Стоит он в шлеме и кольчуге.

Туман сгущался в небе сером,

Но ярче, чем паникадило,

В его груди горела вера.

И было настоящим чудом, что чудо не происходило.

«Вот еще один день в Ереване…»

Вот еще один день в Ереване,

Раннее

Утро. Радует армянское солнце.

Продолжается в сердце

Ведущая в горы дорога.

Быстрая струя родниковой воды впадает в реку с первого раза.

Свет, вступая в химический процесс с сетчаткой глаза,

Производит опыт по получению бога.

***

Пространство комнаты берет на пробу свет ночника,

И тянется комод к кровати, но все никак.

Снаружи дождь, и чей-то вечер испорчен в хлам,

А мимо полосат и клетчат напополам

Идет народ,

Забывший зонтики, перчатки и кучи книг

На улицах и шумных барах, в метро час-пик.

Ты тоже, потерявший что-то, идешь домой.

Уже не мой, ничей, а, впрочем, и сам не свой.

Вокруг темно, и над тобою звезда дрожит,

Тебя в стихах гораздо больше, чем в этой жи…

«Я знаю точно, есть на свете сила…»

Я знаю точно, есть на свете сила,

Которая спасет, если – беда.

Мы будем долго вместе и когда

Те годы жизни, что тебя любила,

Вдруг перевесят те, что не любила

(Хотя я математик еще тот),

Мы купим кремовый с черникой торт

Апрельским вечером цветочным, пьяным

И разольем по синим чашкам чаю,

Немного пахнущий лавандой и тимьяном.

И все для нас закружится сначала.

И я скажу, спасибо, что простил,

Спасибо, что сквозь годы сохранил

Смысл этих слов – знакомых и простых —

Таким же мощным, как в разливе Нил,

Таким священным, как старинный стих,

Дарующий волшебный свет зари,

За то, что только мне их говорил.

«Прежде чем что-то сказать…»

Прежде чем что-то сказать,

Взвешиваю каждое слово на языке,

Произношу только самое невесомое.

Если сравнить переводы Стивенса с оригиналом,

Полученная разница и будет тем, настоящим.

Я провела тщательный анализ одного феврал