Житейские рассказы. Отрывок из одноименной книги

Алексей Григорьевич Архипов

Книга Алеши Архипова – продолжение цикла житейских рассказов, – незамысловатых, шутливых, но пронизанных мыслью о смысле нашей повседневной жизни, в чем-то продолжающая традиции прозы Чехова и Шукшина. Умение по-своему, по-особенному взглянуть на обычные жизненные проблемы, окружающие нас, делают их колоритными и своеобразными, смешными и грустными одновременно. Главная мысль проходит сквозь все произведения автора: вести легкую бесшабашную жизнь или трудиться, быть нужным обществу или паразитировать в нем, ежедневно оставаться личностью или опуститься до животных инстинктов… «Хочешь, чтобы к тебе относились как к человеку? Стань им!» – говорит персонаж одного из рассказов. И не пеняй, что кто-то или что-то тебе мешает. А как это сделать? Ответ на этот вопрос автор предлагает поискать читателю вместе с ним.

Алексей Архипов

«Житейские рассказы». Отрывок из одноименной книги

© Архипов А. Г. 2016

* * *

Житейские рассказы Гоши Архипыча, любителя поболтать на досуге под шепот старины про житье-бытье о жителях улицы Нектаровой города Прекрасного

Для вас, души моей царицы,

Красавицы, для вас одних

Времен минувших небылицы,

В часы досугов золотых,

Под шепот старины болтливой,

Рукою верной я писал;

Примите ж вы мой труд игривый!

Ничьих не требуя похвал,

Счастлив уж я надеждой сладкой,

Что дева с трепетом любви

Посмотрит, может быть, украдкой

На песни грешные мои.

    А. С. Пушкин «Руслан и Людмила»

Рассказ первый

У лукоморья дуб зеленый;

Златая цепь на дубе том;

И днем и ночью кот ученый

Все ходит по цепи кругом.

    А. С. Пушкин, «Руслан и Людмила»

Вон напротив меня дом, ветхой совсем домишко, старый. До оконец в землю врос. И двор-то его – точно в яме… А летом из-за дерев всё в тени там, ровно в джунглях каких.

Так вот… Там бабка Агафья с внуком живёт. Юркой его звать. Такой длинный, нескладный парень, такой худой, что даже нос у него – и тот худющий, прости господи, и торчит, точно утка на взлёте.

Да такой мечтательный парнишка…

Бывалоча, лежит по воскресеньям день-деньской, бабка-то его и давай отчитывать:

– Юрка, лежнёвка проклятая, поди хоть по воду сходи!

А он эдак с достоинством ей говорит:

– Мечтаю, – мол, – бабка. Дум у меня началось высокое стремленье!

Так вот и не было у неё никакого сладу с ним.

…А как вечер, замечу я, очухается. Щи-то кислые хлебнёт, скосоворотит физиономию да и пошёл вон с улицы к центру.

А центр, сам видел, у нас каменный. И вечером девок по нему гуляет – уйма. Одна другой краше.

Вот он выйдет на улочку и пристроится где-нибудь на углу дома. И пощупывает глазами девок-то.

Да вот такой робкий был мальчонка, что и заговорить никак не смел. Уйдёт от него мысль да и спрячется. Стоит, видно, да и горечно думает: как дорогу в любовь проложить? Все-то одногодки запросто: девку под руку и айда побаски расписывать. Хохочут да в кино ходят.

А наш-то Юрка стоит, горемыка, и никто его не замечает. А он, бедный, стоит да и ждёт, когда какая девка к нему сама подойдёт. Да заговорит. Да влюбится…

Только год ждёт, два ждёт – никак не дождётся. Нету таких девок, которым бы он поглянулся.

Пождал он, пождал так вот, да и уразумел, что главное, дескать, заговорить её, наговорить с три короба, наобещать разного, а потом взять да и поцеловать. Все ж которые целуются и не красавцы-царевичи, а любят друг дружку. Значит, думает, любовь-то эта от прелюбодеяний и родится. А дальше и вообще: помиловаться в закутке где-нибудь, и – твоя она, что хочешь, то и сделай с ней: хочешь в жёны бери, хочешь играй, как кошка мышью.

И вот как додумал он это, так сразу переборол себя в один вечер, взвинтил нервически, да и, страхом наполненный, пошёл к одной, которая глянулась. Дрожит голосом, сам как выпь вытянулся, точно ростом столб телеграфный догнать решил. Все жилы сводит, а всё одно что-то бормочет, и даже сам уразуметь не может, чего плетёт. Цельный вечер так бормотал, как косач на току, прип