Тупик на колесах

Пусть этот тополь будет тебе пухом.

    Эпитафия

15 июня 2002 года Матвей Ильич Гнусин пытался перейти дорогу в центре Магадана, как раз у главной клумбы города, куда работники комбината зеленого хозяйства в оранжевых жилетах в это время высаживали по линиям, провешенным бечевкой, рассаду бархатцев, астр, ноготков и анютиных глазок. Отделенные от массы, растения чувствовали себя неуверенно, как сошедшие на берег матросы и щурили свои голубые и фиолетовые глазки под лучами солнца, которое в эту пору все еще больше светит, чем греет. До сентябрьских заморозков им предстояло одолеть трудную и, быть может, красивую жизнь, достойно встретить белые ночи, туманы и проливные дожди, отпозировать сотням фотолюбителей, снимающим в цвете своих малых чад на живом фоне, а кому-то дать себя вырвать, чтобы быть подаренным любимой женщине. Самопожертвование так свойственно цветам.

Гнусин спотыкнулся на собственной банальности и на неровности асфальта. Этот сквер именовался в городе «Узел памяти», вызывая недоумение заслуженного художника, особенность которого заключалась в том, что если встретишь его утром по пути на работу, то обязательно столкнешься с ним и его очаровательной супругой в обед возле хлебного магазина и вечером где-нибудь в центре. Весь день будет озарен его проницательным взглядом, солидной фигурой и видением портрета в профиль: если бы он рисовал Гнусина, то только так, и придал бы ему сходство с писателем Бабелем.

Подумать только, – очнулся Гнусин, как ото сна во сне, возвращаясь в новый век, – в Магадане автомобильные пробки! Люди навезли из Японии столько машин, что впору перейти на левостороннее движение. Отечественных авто почти не видно. И смотрятся они зачастую пасынками на этом празднике жизни. Как его постаревшая «восьмерка» Волжского автозавода. Что больше всего задевает за рулем этих «джипов» сидят девчонки. Руль держат одним пальчиком, обязательно при этом смолят сигаретой и мурлыкают по мобильнику. И еще в салоне включена стереосистема с так называемой музыкой, по ритму напоминающей забарахливший мотор. Водительница находится где-то в запредельном мире, в возвышенном состоянии. – Единственно от звукового упоения. Эйфория, переизбыток счастья, эндорфины, вырабатываемые собственным мозгом. Что за седой человек на обочине? Да она его просто не видит глазами, а сексуальное влечение, которое можно почувствовать кожей, отсутствует. Да хоть бы и видела. Одним больше, одним меньше, подумаешь!

Полотно дороги неширокое, полутороспальное, хорошему прыгуну за один раз перескочить, а он стоит и стоит, как нищий, ожидающий подаяния. Вот образовался какой-то просвет, Гнусин устремился в него, кукольное лицо за широким стеклом интимно приблизилось, он невольно подпрыгнул, упал на капот, послышался треск ломающихся ребер, а затем арбузный удар головой в стекло, в котором образовалась вмятина, наподобие бластера в самолете ледовой разведки, только внутрь, а не наружу.

Господи, какой же я невезучий, – привычно подумал Гнусин, погружаясь в соленый океан.

На его месте мог оказаться другой

Это такие теплые перчатки, что мне и шубы не надо.

    Поименные списки безымянных героев

Сообщения об автокатастрофах сбивали Гнусина с катушек. На себе не показывают. А он показывал и легко входил в шкуру пострадавших и погибших. Череда страданий накатывала, заставляя думать только об одном, что эта катастрофа может случиться с ним, он может разбиться, перевернуться, сгореть вместе с моторизованном домом. Когда случилось столкновение, все существо его возопило, пока сознание не покинуло израненное тело. Я же это предчувствовал! Странное счастье заливало его долю секунды, наступало спокойствие, а следующая доля секунды внесла холодную уверенность, что ничего подобного уже не произойдет, и хорошо, что это уже случилось, не надо ожидать и предчувствовать, строить предположения. А ведь могло быть значительно хуже. И хорошо, что это именно с ним стряслось, а ведь на его месте могли оказаться сын, жена. И в следующее мгновение он ощутил счастье хорошо сделанного дела.

Врачебный персонал действовал быстро и слаженно. Ег