Книга-анонс

(Повести, рассказы, фрагменты – извлечения из романа «Спартак нашего времени»)

Опыт реминисцентной прозы

«Я считываю из космоса…»

Можно так смотреть на мир, что он есть мир бывалого и все, что в нем есть, все было: и Америка была до своего открытия, и атомы вертелись без нашего спроса до открытия атомной энергии, и так было решительно все, что у нас теперь есть. Однако через всю эту массу мира бывалого проходит у нас на земле свой особенный Млечный или Птичий путь к небывалому.

    М. Пришвин, «Дневники».

Слякотный осенний день.

Еду к Бембелю в район Червишевского тракта. Остановка у многоэтажек. Радужные огни фонарей. Но вот я на нужном этаже. Роберт встречает, и через минуту я у него в кабинете. Громко сказано: показалась мне его квартирешка маленькой. Осматриваюсь. На стене цветная географическая карта полушарий. Бембель на стуле у стола, рядышком его неизменный костыль. Убийственный артефакт для демонстрации студентам эффекта силы земного притяжения, а если и покрутить в руке – для изображения тороидно-солитонного вихря. У Бембеля костыль может являть все сущее во Вселенной. Я на диванчике. Карта как бы раздвинула наши пределы в соответствии с темой разговора, о Земле и Солнечной системе, и кажется, что приветливо сияют нам звезды. Массивное лицо не хилого по комплекции профессора излучает радушие. Начало разговора задал сам хозяин, заявив, что еретик Бембель готов, спрашивайте, товарищ писатель.

– Ну, про еретика и разъясни, Роберт Михайлович, – прошу я.

Тот деловито и начинает:

– Я тебе так скажу. Я студентов своих по этому поводу спрашиваю: кто на базаре громче всех кричит: «Держи вора!» Да, сам вор и кричит. – И Бембель забулькал смешком. – О лженауке орут те, кто ею занимается. Если ты будешь доказывать, концепцию выдвигать и прочее, ты будешь настоящим ученым. А лженаука – это кричать, обзываться. Редиска, мол, ты и всякое такое прочее. Ставить клеймо на неугодных тебе. Так я и объясняю студентам. Так что быть лжеученым в нашем обществе почетно. Лжеучёные – лучшие друзья бездарных журналистов. Борис Авилов. Еретики ведь – это Джордано Бруно, Коперник, Галилей. Последний изумил меня совершенно прекрасным и главное справедливым изречением: «Авторитет, основанный на мнении тысячи, в вопросах науки не стоит искры разума у одного-единственного». И слушай-ка – здорово ж в этом ряду стоять! У меня волосы на голове от гордости пошевеливаются. – Опять смешок. – Приятно. Одного сожгли, а этих двух нет. Жаль, да? Причем Коперника признали еретиком после смерти посмертная слава. Единственный он, который живым ушел от костра, был Галилей. Будь сейчас Средневековье, Бембеля зажарили бы со специями. Он вынужден был унижаться, чтобы его не сожгли. Пообещал властям, что откажется от всех своих идей. На лекциях у меня звучит нередко: как относиться к произведениям Галилея? Я его одобряю. Одобрямс Бембеля многого стоит. Правильно он сделал. Надо было ему отказаться от идей дерзких, остаться в живых и продолжать работать. Подобная картина произошла с геологом Платоном Другиным, о котором нередко болит сердце Автора. Бесплодная, по сути, 15-летняя борьба обескровила его, и умер бесславно он.

С Самотлора Другин перебрался в Сызрань. Там и умер. Последней книгой, как говорят, которую он читал, была «Все люди – враги» Ричарда Олдингтона. В ней был подчеркнут карандашом этот фрагмент: «…если жить всеми чувствами, столько же плотью, сколько разумом, всеми своими непосредственными восприятиями вместо выдуманных, отвлеченных, тогда действительно все люди оказываются врагами». Незадолго перед смертью, как мне рассказали, Другин с горечью заявил: «Напрасно я боролся! Псу под хвост пятнадцать лет жизни выбросил, и пустота одна на душе осталась. Сухой остаток. Горький итог».Будто Ваня-электрон мой, прыгнул в бездну бескомпромиссной борьбы с Системой Другин. В этом разгадка многих трагедий на Руси, когда все ставят на кон, заявляя: «Погибну, а не подчинюсь!»

И проштыкиваются, не попав в хомут необходимости. Один ли он? Несть числа таким. В Сеть выложили неожиданные признания умирающих.

Бронни Уэр, медсестра, ухаживающа