Вот мы – люди…

То закрываемся в себе, то говорим без устали… то нам хочется свободы, то ее становится слишком много. Бывает, каждого из нас что-то неведомое роняет наземь, и мы не можем сдвинуться с места, но уже миг спустя складываются фатальные ситуации, заставляющие «поджечь» свой собственный дом и нестись без устали, сломя голову, в неизвестность. Мы работаем, делаем отчеты, развлекаемся, пьем, курим, занимаемся любовью, дышим, моргаем, видим сны, мечтаем и переживаем… переживаем… переживаем, все это время невольно строя планы на будущее, совершенно не предполагая, каким же оно будет. А стоит ли нам его знать?

Порой мы рассказываем совершенно незнакомому человеку намного больше, чем знают о нас самые близкие люди. Наверное, тем самым мы ограждаем их от излишней информации, наверное, бережем через ложь и обман их сердца. Да, мы делимся новостями, говорим о прошлом и настоящем, находя в незнакомцах ответы на извечные вопросы, а их у нас – людей, – как известно, не мало. Пожалуй, мы просто находим себя в других. Но это слишком просто – вот так взять и согласиться, даже не задумавшись, почему мы устраиваем этот самый, требуемый сердцем, поиск. Нам нужна поддержка? Мы связаны одной ситуацией? Или мы любознательные простаки? Может, вдумчивые сумасшедшие?

Я прекрасно помню тот странный майский вечер разбушевавшейся весны, в котором можно было согреться только горячим глинтвейном или крепким чаем, аромат которого доносился с ветром из каждого вагона поезда. Жаль, что все-таки глинтвейн не подают в поездах…

Я сидел в купе в полном одиночестве. Уже разложив свои вещи, ждал согревающий напиток и смотрел на то, как по окну бегут струйки воды, гоняясь друг с другом и смывая мою прошлую жизнь. Люди на перроне метались из стороны в сторону. Мужчины держали свои фетровые шляпы, которые срывал с их голов ветер; женщины закрывали свои тонкие птичьи шеи платками, дрожа от холода и едва не падая с высоких каблуков. Отяжелелая и мокрая от дождя одежда доставляла им неистовый дискомфорт, отчего все друг с другом ругались, нецензурно бранились и толкались на узких входах в вагоны. XX век терпел крах!

– Ваш чай, пожалуйста! – предварительно постучав, сказала зашедшая в купе проводница осипшим голосом. – Кхм, два сахара, как заказывали, – прокашлявшись, сказала она, достав из аккуратно свернутой салфетки пару кубиков рафинада. Я немного ухмыльнулся ее красному, слегка шелушившемуся носу – верному признаку всякого простывшего человека. – К сожалению, тростникового у нас нет. Только обычный… кхм… кхм (громче) … или мед на выбор. Простите, кашель!

– Спасибо. Обычный тоже подойдет, – ответил я. – Скоро отправляемся?

– Видите, какая сегодня непогода?.. Кхм-кхм, узнаем у диспетчера о ситуации на маршруте. Думаю, что… кхм, через 10—15 минут уже тронемся с места. Вы простите, что так долго несла вам чай. Я уже третьи сутки температурю, а заменить меня некем. Поезда сейчас ходят очень часто. Задействованы все смены. В основном люди едут в одном направлении и без обратного билета. Такие времена настали. Все бегут из страны, бросая пожитки и беря с собой только ценные вещи.

– Наверное, даже не успеваете, как следует выспаться? – Что вы, что вы! Как тут выспаться?! – удивилась она. – Весь персонал работает в две смены, спим… ах, где и когда придется. Эх!.. Погода-погода, события-события!

– Мда, погодка сегодня скверная… нетипичная… другая!.. И дождь другой! – согласившись, кивнул я. – Не помню, чтобы за последние десять лет я видел такой долгий и сильный дождь. Но он как-никак под стать всему. Сами виноваты!

– Все сейчас стало по-другому. Кхм… апчи… Простите! Кхм, пусть лучше весь огонь, весь мир зальет дождем, чем слезами! – сказала мне женщина напоследок и покинула купе.

Я взял стакан не за ручку, а двумя руками, сжав его пальцами со всех сторон. Тепло… Тепло, которого так сильно не хватает уже несколько лет, с тех пор, как началось настоящее безумие и все видоизменилось, приобрело новые оттенки. Еще несколько лет назад казалось, что этого не может произойти, что все вокруг выглядит одним большим спектаклем, в котором нет зрителей, а актеры