От автора

Порой реальная жизнь оказывается интереснее и драматичнее придуманных историй и закручивает такие невероятные сюжеты, что не осилить даже самому богатому воображению. Все события, описанные в этой книге, происходили на самом деле много лет назад. Героиня повести, слава богу, живет и здравствует. Ее непростая судьба достойна пера великого писателя, но поскольку рядом такового не оказалось, поведать эту историю миру придется мне. Решение вызревало постепенно и достаточно долго. Сначала я просто с большим интересом слушала её рассказы, иногда в девяносто девятый раз, затем посоветовала написать мемуары или обратиться за помощью к опытному журналисту. Но как-то все эти предложения тормозились разными обстоятельствами и не получили развития. Наконец, наступил тот переломный момент, когда я настолько прониклась ее воспоминаниями, что пришло твердое убеждение: эту книгу я должна, просто обязана написать сама. Повествование ведется от первого лица, чтобы передать размышления и настроение героини как можно точнее, но в чем-то, конечно же, проявилось и мое собственное восприятие тех далеких событий.

Индиго

С самого раннего детства я ощущала себя чудаковатой, непохожей на других. И это ощущение подпитывалось отзывами окружающих детей и взрослых. Как только меня не называли! «Белая ворона» и «чудо в перьях» – самые безобидные из моих прозвищ. Я не пыталась исправиться, чтобы соответствовать общему знаменателю, и не особенно-то комплексовала по поводу своей несуразности. Ну не как все, ну и что!

Уже взрослой я прочитала статью на тему психологии про детей «индиго» и поняла – это про меня. После статьи появилось какое-то двойственное чувство, вроде как успокоило то, что не одна я с приветом, а с другой стороны, даже немного задело, что, оказывается, встречаются в природе подобные типажи, и я не такая уж уникальная личность. Надо сказать, все точно совпадало с моим характером в детстве. Я росла маленькой бунтаркой, крайне любопытной, очень упрямой, скрытной и неусидчивой. Когда я еще не умела читать, мама, чтобы разучить со мной стишки, садилась на стул посреди комнаты, вслух читала, а я бегала вокруг нее и повторяла. Минута простоя для меня казалась невыносимой. Я не капризничала и не озорничала. Все мои поступки подстегивались исключительно любопытством и желанием испытать свои силы: смогу – не смогу.

С детсадовского возраста меня посещали философские умозаключения. Я смотрела, как прыгают и смеются дети, и думала с осуждением: «Какие же они глупые, веселятся, а ведь жизнь так коротка». Для своих лет я была слишком серьезной и рассудительной. Воспитатели часто привлекали меня в помощники, и я, как надзирательница, следила, чтобы дети во время тихого часа не разговаривали и лежали с закрытыми глазами. Пословицы и поговорки я перевирала по-своему, придавая им новый смысл в своем понимании. Мои первые афоризмы: «утро вечера утренее», «век живи – век лечись».

Мне легко давались предметы по точным наукам. Я даже помогала решать задачи по физике и математике своим друзьям старше меня на один-два класса. Мне нравилось ковыряться в различных механизмах, начиная с будильников и заканчивая двигателями. Став постарше, малость остепенившись, я стала много читать, читала взахлеб при любой возможности. В гостях, первым делом, спрашивала разрешения порыться в книжном шкафу. В одном из школьных сочинений, за которое получила оценку «отлично», я процитировала слова Базарова «искусство делать деньги или нет более геморроя». Мама прочитала мое творение, усмехнулась и спросила, знаю ли я, что такое геморрой? «Нет, – говорю, – не знаю, но думаю что-то революционное». Тайком от всех сочиняла стихи и вела дневник. Мама не одобряла мою наклонность к чтению, считала баловством, но не препятствовала.

Как все настоящие «индиго», я страдала обостренным чувством самоуважения и справедливости. В первом классе произошел такой случай. В диктанте я допустила ошибку, написала «ку-ре-ца». Учительница прочитала мою работу перед классом, и все дружно посмеялись, а потом еще и дразнились: «Эй, ты, куреца!» Я пришла домой и сказала маме: «Ты можешь меня у