Пролог

Гнать стихи в пятьдесят – как в одиннадцать брагу:

Нипочем не продать, а себе-то зачем?

Только ручка в руке всё марает бумагу,

И проводишь часы в окруженьи морфем.

Лучше б в гости к Морфею! Не мучая мифы

Про титанов и тайны (куда же без них?)

Но с упорством бастарда летейские рифы

Продолжает искать поэтический бриг.

Флаг давно уже сорван истерикой шквалов,

Корпус доверху солью изъеден дурной.

Ни единого боя! А сколько ж нахалов

Уклонялось – противник, мол, нужен иной…

А какой – не сказали. Из принципа. Во как!

Шкипер, может, не нравится? Или глядит

Вызывающе слишком? Почти Верлиока.

Полифем поприятнее – западный вид.

Остаётся лишь плыть Лала-Зором из Яна:

Финикийский корабль… ритм могучих гребцов…

Ни Мессии, ни Маркса – сплошные изъяны

В натуральной истории без мудрецов.

Но и это не выход – духовных сокровищ

(А, честнее, две трети крутой ерунды)

Я собрал. В трюмы даже пленённых чудовищ

Не посадишь – боятся возможной беды

От учений раскованных! Много словечек

Очень шумных, но смысл их ловить и искать…

Отпускаю страшилищ. Враги человечек,

Но простые: медведем подкрался – и хвать!

Я о белом медведе. Но в эти широты

Заплывал очень редко. Экзотики для.

А в артериях жизненных рек повороты

Выводили порой на такие моря,

Где ни крабов, ни рыб, ни чудесных кораллов

Не сыскать. Вообще ничего! Лишь вода.

Но эскадры одна за другой – адмиралов

Куда больше, чем бабочек, собственно. Да.

И, выходит, куда ни плыви – к Ахерону

Попадёшь непременно! А Стикс и Коцит —

Дело вкуса по сути. Нельзя к Флегетону,

Но к нему залететь нереально. Обид

От родни мы порой получаем изрядно,

Но губить таковую… Кошмар! Беспредел.

В общем, возраст считает толково и складно

Варианты финала. Мой личный удел

В данный миг – это именно Стикс… ну и Лета.

Азиаты клянутся на хлебе, а я

На воде. Не святой, не священной – завета

Тут не сыщешь. Зарок! А иная струя…

За рекою забвенья есть странные скалы,

Где слабеет печальное действие вод.

В жизни лучшей рекламой бывают скандалы,

Ну а в смерти – обставленный мрачно уход.

Тут как Парки прикинут. Что впарят – то будет!

Говорят, даже в этом они не вольны.

Веришь или не веришь, иль любит не любит —

Все равно, как в постели загадывать сны,

Чтобы снились получше, подольше, поярче,

И потешить себя, и другим рассказать.

Слышу смех: «И чего тебе надобно, старче?»

Если б знать, господа наверху, если б знать!

«Как в одиннадцать брагу…» Советская фраза!

Нынче хмель не продаст разве только грудной…

Но пора и в реальность. Квартира. А хаза,

Что в романе, – далёко. В структуре иной.

У меня же сейчас за окошком плюс десять,

Ну а в комнате плюс тридцать три! И куда

Издевательство это мирское подвесить?

На систему? Ей по фигу всё. Ерунда.

Грустный вывод, который принять бы серьезно!

(Неподвижно лицо. Взгляд устойчив. Прищур…)

Белой Дамой луна. Пешки – звезды. Нервозно.

Вот и вся у Богов расстановка фигур.

Часть I.

Хозяин и гости

01

«Ни играть не хочу, ни лукавить игриво.

Расскажу всё, что вижу, покуда могу.

Время в этих краях отдыхает лениво,

Облачаясь привычно в ночную фольгу.

Ну а жизнь, словно пёс, убежавший из сада

Вместе с цепью и грузом, приделанным к ней,

Все влачит и влачит за собою аркаду

Равнодушных, безликих, бессмысленных дней.

Невеликая тяжесть! И зверь не заметит,

Будет тупо бродить и зевать невпопад.

Вот когда за ограду случайно зацепит…

Но у мглы бытия не бывает оград.

Ясный вечер. А может, часы пополудни

Растянулись с обеда до самой зари.

Если канули праздники в Лету (и будни),

То уже всё равно, как о том говори.

Больше нет никого, кто бы в духе амбиций

Пятидневок планировал прибыльный ход.

И ушли торжества богословских традиций:

Ни крутых воскресений, ни важных суббот.

Это здесь, на сравнительно малых пространствах

От Зелёного моря до Белой горы.

Остальные земные империи-царства

Далеки и чужды, как иные миры.

Я теперь и не вспомню, пожалуй,