Дар Богов

Дмитрий Гурский

В этом мире есть все. Боги, как и полагается небожителям, играющие в им одним ведомые игры, и демоны, охотящиеся за душами неосторожных. Ведьмы и надзирающие за ними суровые инквизиторы. Волки-оборотни и молодые герои, способные ради благосклонного взгляда прелестницы идти на край мироздания. А еще в нем, безусловно, есть шапка-невидимка и сапоги-скороходы, равно как и другие двунадесять чудес и диковин, о которых, правда, ни словечком не упоминается в нижеследующем повествовании.

Дмитрий Гурский

Дар Богов

За пеленой иных времен,

Иных имен и лиц,

За камнем рухнувших колонн,

И порохом гробниц,

В калейдоскопе мест и дат,

В библиотеке снов,

За бастионами цитат,

За частоколом слов —

Лежит страна моей мечты,

Мой заповедный край.

Где солнца желтого лучи,

Благословляют май.

Где вьюгой балует январь,

Где август зной сберег,

Где октября червленый лист,

На землю тихо лег.

Где птица феникс раз в сто лет

Рождается в огне,

Где ты узнаешь цену слов…

И вспомнишь обо мне.

Я приглашу тебя туда,

И ты пойдешь за мной.

Вдыхать пьянящий аромат,

Под кроною лесной.

Услышав песню соловья,

Спешить на птичий зов,

Дремать у мирного огня —

И не бояться снов.

Любить траву и небеса,

Сзывать зверей и птиц,

Когда холодная роса

Едва коснется лиц,

Благословлять весь мир вокруг,

И песней славить край.

Пойдем! Пойдем, со мной, мой друг,

В мой обретенный Рай!

Пролог

Сначала был звук.

Рожденный от касания сапожных подошв о холодный камень, он разбудил эхо, давно спящее где-то высоко под сводами. И, оседлав его, понесся по плотно заполненным тьмой переходам.

Потом показался свет.

Медная лампа в руке торопливо идущего по коридору седобородого волшебника, питала заботливо прикрываемый ладонью огонек пламени. А тот, словно в благодарность за заботу, окружал высокую, обряженную в белое фигуру, желтым ореолом света. Ненадежным барьером, отделявшим человека от владений абсолютной темноты, частью которой были странные тени, неотрывно следующие за магом.

Но, тот, не обращал на своих изменчивых попутчиков ровно никакого внимания. Он спешил.

Спешил настолько, что, перешагнув, через изломанное человеческое тело, даже не взглянул на еще не успевшего остыть мертвеца.

Такие мелочи его не волновали…

Где-то впереди послышался громкий рев и крики. Казалось, любое существо, услышавшее эту усиленную эхом какофонию, должно было бы в ужасе убежать прочь от ее источника… Но волшебник лишь прибавил шагу.

Теперь-то он знал точно – цель близка!

Крик захлебнулся, перешел в вой, и, наконец, прервался, словно обрезанный…

Пройдя несколько пустых комнат, и спустившись по узкой, вырубленной в камне лесенке, седобородый, наконец, остановился. Прислушался. Опустил на пол светильник, и сделал шаг вперед.

Темень резко сменилась светом вспыхнувших факелов. И перед глазами волшебника развернулась картина жестокой бойни, недавно учиненной в подземелье. Свежие потеки крови разрисовали мелованные стены зловещим узором. Ошметки человеческих тел, вперемешку с порванной одеждой, исковерканными доспехами и переломанным оружием покрывали весь пол небольшого восьмиугольного зала, в центре которого, меж полом и потолком висел клинок.

Какой-либо видимой опоры, на которой могло бы покоиться оружие, видно не было.

Волшебник улыбнулся, и уверенно шагнул прямо к артефакту.

Совершенно не обращая внимания на то, что полы его длинного одеяния безнадежно испачкались в крови, седобородый осторожно взял меч, и, держа его перед собой на вытянутых руках, почтительно поклонился.

Оружие дрогнуло, и, в идеальном зеркале тщательно отполированного лезвия, тускло блеснуло отраженное пламя факела.

Свет, наверное, очень хотел поиграть с клинком, но…, даже он испугался мгновенно соткавшейся из чадного дыма исполинской человекообразной фигуры, колеблющиеся очертания которой нависли над протянутым к ней мечом.

Под самым потолком, над склоненной фигурой волшебника желтым светом полыхнули два кошачьих глаза.

– Говорю тебе, демон, волею Князя, что поставил тебя здесь: отдай мне