Алла склонилась над тазом с детским бельем и из последних сил пыталась оттереть пятна от травы. Длинные белые локоны то и дело спадали на лицо хрупкой, почти миниатюрной молодой женщины. Только живот… Уже шел восьмой месяц беременности, и ей было неудобно наклоняться в таком положении. Она оторвалась от белья, чтобы передохнуть, и подошла к окну: Маша и Павлик носились по двору как угорелые. Хорошо, еще только июнь, до школы далеко, а то ведь у них ничего к первому классу не куплено…

Машенька с Павликом были погодками. Дети Аллу радовали – озорные смышленые ребятишки никогда не давали ей повода рассердиться, разве что одежду приходилось часто стирать после их прогулок, но это же дети, говорила она себе. Удручало, что у них до сих пор нет стиральной машинки. Конечно, в их военном городке была прачечная, но Алла стеснялась носить домашние вещи в казарменную постирочную, там и так забот хватает, а вот не пил бы Олег, могли бы и на машинку накопить.

Да, говорила ей мама: «Замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть». Но как она могла предположить, что ее любимый Олег подружится с зеленым змием, да еще так крепко, что его с позором разжалуют в лейтенанты?! А ведь совсем недавно он был красивым, высоким, подтянутым мужчиной, носил звание капитана и слыл уважаемым человеком в части. Почему он начал пить – Алла не понимала. Ну, пьют мужики и пьют, рассуждала она, может, проблемы какие на работе… Олег и сам не мог объяснить причину. Говорил, что так он расслабляется. Однако его «расслабление» все чаще принимало самые жестокие формы, когда он рушил мебель в квартире, бил посуду, давал подзатыльники детям, а заодно «учил» жену, как он говорил, «для профилактики».

С ужасом она вспоминала прошлую зиму, когда после очередной пьянки муж выставил ее с детьми на улицу. При минус тридцати, в домашней одежде, они с детьми жались друг к другу, и ей было стыдно кричать, тарабанить в дверь, как это делают многие жены сослуживцев… Более того, она в такие моменты еще и чувствовала себя виноватой, будто она, а не ее разлюбезный Олег, совершила нечто, за что расплачивается вместе с малышами.

В тот раз она заставила себя переломить и постучалась к подруге Наталье, они были соседями и вместе служили в части машинистками. Та была дома одна, муж уехал к родителям в другой город, и уж тут Алла и излила свое горе, наревелась, напричиталась.

– Эх, подружка, ну что я могу тебе сказать? Мой Алешка тоже не сахар: как выпьет – такой дурной становится, но хоть на двор не гонит, а пошумит малость, да в койку. А ты, мать, держись. У тебя малышня растет, вон, Машуля уже первоклассницей будет скоро, надо детишек как-то тянуть.

– Может, развестись мне? Не могу я уже терпеть, сил никаких. Малые вечно в синяках, я побитая, его даже живот не смущает – бьет наотмашь.

– Ой, не могу я тут советовать. Чужая семья – дело такое… Как ты одна троих-то потянешь? И жилье тут потеряешь. Опять в деревню свою?

– Да… мои родители будут не особо рады. Я же не рассказывала им никогда, что Олег совсем плохой стал. И разговоров будет по деревне. И боюсь, что убьет он нас тут всех, и малыша этого…

– Ай, хитрюга! – попыталась резко сменить тему Наталья, видя, как и без того тошно подруге. – Ты уже пол узнала и молчишь? Ну-ка, давай, рассказывай, никак пацан опять?

– На УЗИ была, на той неделе. Да я не хотела знать, врач сам сказал: «Готовьтесь: еще один солдат на подходе».

– Да, с девчонками легче, они к маме ближе, а сыновья как волки: выросли – и бежать из семьи. Но тебе повезло, вон, смотрю, Павлик у вас растет хорошим мужиком, не то, что папочка. Ой, ты прости, что так говорю про Олега, но это, видать, наша бабская доля за грехи прошлые. Тут уж ничего не попишешь.

А на следующее утро Олег сам прибежал, знал, что больше некуда жене было уйти. Валялся на пороге, плакал, упрашивал простить и всю неделю до следующих выходных играл роль «золушки» – убирал, гладил, стирал, готовил, жену беременную берег. А потом выходные – и сорвался, и понеслось…

Алла вышла во двор, потянулась к веревке, чтобы повесить одежду, и ойкнула. Малыш бодренько своей маленькой ножкой толкался у н