«Тощий, словно карандаш…»

Тощий, словно карандаш

и такой же деревянный…

Знаю – ты меня предашь,

знаю… Поздно или рано.

Что ты мне ни говори,

ни доказывай упорно…

Стержень у тебя внутри —

тонкий-тонкий.

Чёрный-чёрный.

«вот у меня сегодня – конфеты…»

вот у меня сегодня – конфеты

пряники да чаёк

а небо – ложится на минареты

словно на гвозди – йог

это кто уж к чему привык – к дороге

к сумеркам, к леденцу за щекой…

а у неба по пузу – ходят боги

типа – массаж такой

«ах эти пожелания благие…»

ах эти пожелания благие

как дерева январские – нагие

ведь каждый знает – всё это вранье

но пишут все. и я пишу своё

я им не верю – боже сохрани!

но иногда сбываются они

Январь

…и холодно и хочется халвы и девушку в малиновом берете и в темноте бредут к тебе волхвы – Ремантадин, Феназепам и третий и в городе гуляют братья Грипп и прочее подобное иродство творится и зелёная горит во лбу звезда вьетнамская и жжётся…

На один мотив: Казань

В тысячелетнем городе – зима.

Холодные дворы. Февраль кромешный,

где «пазика» квадратная корма

болтается, как щепка, в струях снежных.

Где жизнь идёт. И скоро выйдет вся.

И не вернётся – хоть кричи… хоть спейся.

А тучи, что над городом висят —

тяжёлые, как паруса ахейцев…

2

«…вот объясни, ты чувствовал… хотя

наверно нет (какой же ты счастливый!),

что сзади по пятам идёт сентябрь

и как Малюта – всё глядит пытливо…

…а в голове – другие города,

дождавшиеся своего героя…

Москва – столица. А Казань – горда.

Как Троя.

…и бабье лето на твоём дворе

и ты идёшь ни в чём не виноватый.

А листья умирают на жаре,

как брошенные родиной солдаты…

…все мысли так нелепы и страшны…»

«Мне это ощущение знакомо.

Когда живёшь предчувствием войны,

пожалуйста, не выходи из дома…»

3

«Да брось ты! Мне давно всё нипочём!»

Вся похвальба куда-то испарится,

как только ночь тяжёлым кирзачом

наступит на татарскую столицу.

И кремль, и Зилантова гора

беззвучно под подошвою сомнутся.

И снова умирая до утра,

я не надеюсь, в общем-то, проснуться.

«когда друзей – по пальцам на одной…»

когда друзей – по пальцам на одной

зато тревог – куда ни посмотри

писать стихи – становится войной

одна строка считается за три

всё грезится прелестный завиток

беспечный ангел в травке луговой

но в результате – короток итог

и горек словно дым пороховой

Бронхит

Так кашляешь, что кажется ещё

что где-то там, не знаю, за грудиной

сидит и курит пушечный расчёт

закусывает влажною сардиной

потом встаёт – и раздаётся залп

вокруг салют! ошмётки и обьедки

и рукоплещет восхищённый зал

внутри твоей расширившейся клетки…

«так радуйся моя кистепёрая рыба…»

так радуйся моя кистепёрая рыба

что пока не перекрыли тебе кислород

а то придёт чёрный дедушка из Магриба

и тебя и меня сожрёт

и останутся только белые кости

да чёрные люди да клёнов пламя

да наверно – Рупасов Костя

в небесах над нами

«Там, за окном – Борис и Глеб…»

Там, за окном – Борис и Глеб

и улица дождём умыта.

А здесь, на кухне – рис и хлеб

и прочие приметы быта.

И если форточку открыть,

ворвется в комнаты цветущий

прохладный май. И может быть,

проветрит этот дом, где – тучи,

где чёрен чай и чёрен хлеб,

а белый рис и белый сахар

ещё теряются во мгле,

наполненной полночным страхом…

«…отыскивая потаённый смысл…»

…отыскивая потаённый смысл

в неторопливой чайной церемонии

как ложечкой чаинку ловишь мысль —

«стихи в поэте – косточки в лимоне» и

глядишь как зайчик солнечный дрожит

придавленный тяжёлым подстаканником

и тает жизнь – попробуй удержи —

как струйка пара над кипящим чайником…

«А, Б, В, Г…»

Андрею Орлову

А, Б, В, Г…

ну а потом

обычным знойным вечером

глотнешь июнь иссохшим ртом

а всё – сказать-то – нечего…