Вы не ждали нас…
Светлана Багдерина
Не будите Гаурдака #1
Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет или снова стать посмешищем Пяти Родов – наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?
Светлана Багдерина
Вы не ждали нас…
Царь всея Лукоморья Василий Двенадцатый перевел дух, сдвинул съехавшую на затылок шапку Любомудра Сообразительного на протоколом предназначенное место, и устало покосился на колоннообразные песочные часы.
Еженедельный прием верноподданных по личным вопросам длился уже седьмой час.
Монарх окинул утомленным взглядом тяжелый бархан в нижней половине колбы и тающую на глазах пригоршню в верхней части, и почти умоляюще уставился на самого старого и самого старшего писаря Евсейку,[1 - До «Евсея» ему не хватало килограммов шестидесяти. До «Евсея Никандровича» – еще столько же.] повисшего в изнеможении на церемониальном посохе всей своей сорокакилограммовой массой.
– Всё?..
Тот пожал плечами и неспешно поковылял к дверям, ведущим в приемную. Выглянув за любезно приоткрытую дружинником створку, писарь нежно прикрыл дверь, устремил на царя полный скорби и предчувствий взор и покачал головой с таким горестным видом, словно там сидело еще не менее половины населения столицы.
– Сколько?.. – с тоской выдохнул Василий.
– Один, – обреченно доложил Евсейка.
– Так проси, чего же ты!.. – воспрянул духом царь, забыв прочитать между строк написанное на писарской физиономии ожидание бури, землетрясения, цунами и мирового пожара в одном отдельно взятом месте и в одно, слишком хорошо ему известное, время.
Писарь втянул голову в плечи и покорно кивнул младшему писарчуку-стенографисту.
Тот выложил на столик чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и застыл в позе ожидания и готовности.
– Последний проситель! – распахнул двери Евсейка, как ухнул с головой в тихий омут со всеми его обитателями …
* * *
Край апрельского неба за окном стал акварельно-прозрачным, потом вспыхнул, радостно залился всеми цветами праздничной радуги, но скоро, словно утомившись от буйства красок, настоянных на пьянящем весеннем воздухе, стал неспешно синеть, растекаясь густыми чернилами сначала по самой кромке на востоке, потом всё дальше и больше, и шире…
Во дворце, в покоях, комнатах и каморках зажглись лампы, свечи и лучины – в зависимости от благосостояния готовящегося ко сну люда – а Ивана всё не было.
Серафима, царевна Лукоморская и Лесогорская вздохнула, моргнула, убедилась, что дальше без усилий могла продолжать чтение только кошка, и отложила книгу на подушку.
Интересно, что проще: зажечь канделябр или и впрямь отыскать в ларце на туалетном столике кольцо-кошку? И можно ли с ним будет читать? Конечно, проще всего было бы заставить проделать одно или другое Ивана, но где ее разлюбезный муженек бродит в такой час, было вопросом третьим.[2 - Любой царской дочке на ее месте первой и единственной пришедшей в таком положении в голову мыслью было бы позвать горничную. Но царевна Лукоморская и Лесогорская любой царской дочкой никогда не была, и сейчас быть ей начинать не собиралась. А применение горничных в каких бы то ни было ситуациях она вообще считала неспортивным.]
Сенька откинулась на подушку и закрыла глаза.
Хорошая вещь – апрель, но ветреная, непредсказуемо-мокрая и внезапно-прохладная. Всего-то и покатались верхом часов шесть, помокли маленько, проветрились после этого, потом даже на солнышке погрелись, и на тебе… воспаление пневмонии, или как там обозвал ее внезапную хворь придворный знахарь, тут как тут, словно кт