Иов

Федор Николаевич Глинка

«Иов» – поэма русского поэта, писателя и публициста Федора Николаевича Глинки (1786 – 1880).*** Это, по выражению самого автора, свободное подражание священной «Книге Иова». Сатана пытается искусить праведного Иова, насылая на него страшные испытания, в том числе гибель его детей… Известность Федору Глинке принесли произведения «Карелия, или заточение Марфы Иоанновны Романовой», «Очерки Бородинского сражения», «Стихотворения», «Вельзен, или освобожденная Голландия», «Дева карельских лесов», «Письма русского офицера», «Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия», сборник «Проза». Федор Николаевич Глинка был не только литератором, но еще и офицером и общественным деятелем, участвовал в движении декабристов. Его богатый боевой и жизненный опыт отобразился в его творчестве.

Федор Глинка

ИОВ

Свободное подражание священной книге Иова (отрывки)

ГЛАВА II

Семь знойных отпылали дней,

Семь летних протекли ночей

В отчизне пальм и аромата:

Сквозь синий воздух – реки злата

И реки пурпура лились,

И от востока до заката

Без грома молнии неслись

И над оазами сияли

(Тревожа сон пустынных птиц)

Разливы пылкие зарниц;

Или серебряные звезды

Блистали радостью очей

На круглом густо-синем своде;

Или, как млечная река,

На яхонт неба облака

Взбегали: виделись пещеры,

Картины гор и городов,

И выступали дромадеры,

Глотая звезды…[1 - Поэтическое выражение Аравийских поэтов: они представляют облака верблюдами, пожирающими звезды… Так, в одной из своих од (в оде на взятие Измаила) и наш Державин говорит: «и рыбы ходят в небесах». Здесь рыбами названы облака.]  Чудно все

На пышном небе Аравийском

В краю песков Авситидийском,

В стране оазисов и пальм…

Так семь ночей прошли в пустыне, —

С тех пор как трое из друзей

(И каждый от земли своей)

Пришли об Иове проведать.

И были те друзья – цари

Или властители. – И первый

Елиафаз был Феманин,

Потомок от сынов Исава;

С другой страны пришел другой: —

Валдад, властитель из Савхеи,

Ховарского Амнона сын;

Ко дню назначенному прибыл

И третий из друзей: то был

Софар – и был он царь Минийский.

Страдальца вид их поразил,

Пришли и – друга не узнали!

Вотще знакомых черт искали,

Уставя на него глаза:

Кругом его была зараза

И Бога гневного гроза;

На нем белелася проказа

От головы до самых ног!

Живой мертвец – он изнемог…

Лишь кости, в судоргах, стучали!..

И горько, горько зарыдали

Друзья, узрев всю меру зла…

Но скорбь уста им заперла:

Склонив главы, они молчали,

Не смея друга утешать…

И чем утешить? Что сказать?!

Но, растерзав свои одежды,

Насыпав праху на главы

И взбросив вверх по горсти праха,

Семь дней и семь ночей сидели

При дружном ложе на земле.

ГЛАВА III

Взглянул страдалец на друзей,

Привстал и ветхие одежды

Оправил… Но, себя страшась,

Поник главой на перси. Тяжко

Вздыхал скорбящий, и – он был

Как кедр, надломленный грозою,

Ни мертвым, ни живым. – Но вдруг,

Отдавшись лютой скорби, громко

Осиплым гласом возопил:

«Погибни день, когда из чрева

На гибель вышел я на свет,

И ночь, которая сказала:

«Се, в чреве зачат человек!»

И я записан в книгу жизни!..

Угасни тот злосчастный день

Во тьме глухой и в сени смерти!

Да будет мрачен он, как полночь,

И душен, как полдневный зной! —

И ночь, в которую я зачат,

С тем днем, в который я рожден,

Изглади, Господи! изглади

Из книги тайныя Своей,

Из лет, из круга годового! —

И в той ночи да не взойдут —

Утехи взоров – звезды неба

И миловидная луна!

С рассветом, свежестью богатым,

Заря! ты, в роскоши своей,

Не весели ее ни златом,

Ни пурпуром своих бровей![2 - Выражение подлинника.]

Да будет ночь сия бесплодна,

Да будет вся она – болезнь!..

Пусть темен, сумрачен, как бездны,

Повиснет свод над ней беззвездный!..

Да ни единая жена,

В часы погибельной той ночи,

Страдальца в чреве не зачнет! —

Не будь у той ночи про