Паризина

Джордж Гордон Байрон

«Паризина» – последнее произведение из цикла «Восточные поэмы» знаменитого на весь мир английского поэта Джорджа Байрона (англ. George Noel Gordon Byron, 1788 – 1824).*** Прекрасная Паризина изменяет своему мужу маркизу д'Эсте с его внебрачным сыном Уго. Эти отношения заканчиваются трагически для обоих влюбленных. Поэма основана на реальной истории, имевшей место в XV веке, речь идет о Паризине Малатеста. Байрон стал известен благодаря произведениям «Чайльд Гарольд», «Абидосская невеста», «Манфред», «Пророчество Данте», «Английские барды и шотландские обозреватели», «Корсар», «Дон Жуан», «Каин», «Проклятие Минервы». Джордж Гордон Байрон считается символом европейского романтизма, «Прометеем нового времени». В творчестве этой загадочной личности пессимизм и мотивы «мировой скорби» удивительным образом сочетаются со свободолюбием и революционным духом. Его произведения переведены на многие языки мира и уже несколько веков продолжают покорять сердца читателей.

Джордж Байрон

ПАРИЗИНА

I

То час, когда из-за ветвей[1 - «Первая строфа была напечатана, с музыкой, несколько времени тому назад; первоначально она предназначалась для Лары» (Прим. Байрона).]

Трель соловья дрожит звончей;

То час, – когда так звучно-тих

Влюбленный шепот уст младых;

И тихий ветр, и плеск волны

Для слуха чуткого полны

Какой-то музыки живой,

И каждый цвет блестит росой,

И в небе звезд сверкает рой,

И синева воды темней,

И гуще мрак в сени ветвей,

И дымкой свод небес одет.

То – полумрак, то – полусвет…

То час, как под закат дневной,

Прозрачной мглою заревой

Все будто флером обвито;

То час, пока еще луной

Мерцанье сумерек не вовсе залито!

II

Но не затем, чтоб слушать водопад

Прокралась Паризина из палат;

Не с тем, чтобы глядеть на свод ночной

Синьора бродит в тишине немой,

И в княжеской беседке Эстов – вряд

Она цветов в себя вдыхает аромат.

И жадно слушает не соловья она,

Хоть трепетного вся внимания полна,

Как будто сказке слухом отдана…

Вот шум шагов за чащею ветвей:

Бледнеют щеки… сердца стук слышней…

Вот в шелесте листов речь ясно раздалась…

Кровь снова прилила, и грудь приподнялась!

Еще минута… близок срок…

Прошла – и он у милых ног.

III

И что для них весь мир кругом

С его движеньем, ночью, днем?

Вся жизнь и неба и земли

Для них ничто в блаженный миг;

И чужды, будто в гроб сошли,

Они всему: вблизи, вдали

Кругом… как будто кроме их

Нет на земле других живых.

И дышат, и живут они

Один другим – за всех одни!

Их вздохи самые таким

Полны блаженством, что разбить

Оно безумием своим

В груди могло бы сердце им,

Когда б не краткий длилось миг.

Опасность, страх, позор, вина, —

Ничто не возмущает их

Тревожно-сладостного сна.

И кто ж из нас, кто страсти знал, —

Иль медлил, или трепетал

В подобный миг, иль думать мог

О том, что краток счастья срок?

Увы! и так оно пройдет

Скорей, чем мысль родится в нас,

Что быстротечен счастья час,

Что светлый сон уж не придет.

IV

И медлен, и тосклив их взгляд:

Они спешат и не спешат

Преступных радостей приют

Покинуть. Тщетны клятвы их

И обещанья встреч других:

Грызет их мука, словно тут,

Теперь – разлуки вечной миг!

Объятья, вздохи без конца…

Хотят, как будто навсегда

Сковавшись, замереть уста…

Ее прекрасного лица

Прозрачный очерк весь облит

Сияньем неба заревым:

И небо – Паризина мнит —

Греха их не отпустит им.

A с неба строго так глядит

Судьею каждая звезда!

Объятья, вздохи без конца

Их приковали б навсегда

К свиданья месту… но давно

Ждет Паризину сень дворца.

Урочный час – и суждено

Расстаться им: в груди с тоской,

С боязнью мрачно-ледяной,

Со всем, что следовать должно

За грешным делом, за виной.

V

Уходит Уго, чтоб искать

На ложе одиноком сна

И по чужой жене сгорать

Греховным жаром; a она