Наперсный крест

Николай Васильевич Еленевский

Роман «Наперсный крест» – повествование о жизни священника, отца Сергия. Пример его незыблемой преданности вере, настоящего патриотизма, его подвижничества и сегодня восхищает, вдохновляет и заставляет каждого из нас задуматься о своем назначении в этом мире.

Николай Васильевич Еленевский

Наперсный крест

Роман

(По запискам протоиерея Сергия Лаврского)

Священникам,

чье преданное служение

и мученическая смерть

спасли русское православие

I

Раны понемногу затянулись. Уже могу шевелить плечом, а также вставать с койки и при помощи Гавриила даже чуток пройтись по комнатке. Каждый шаг пока чрезвычайно тяжел, но я делаю его, что вызывает у Гавриила возгласы одобрения.

– Вот, отец Сергий, с Божией помощью и встали на ноги, – он подставляет плечо, затем пособляет присесть в кресло у небольшого окна, откуда видны уголок здания, въездная арка и часть двора с большими, покрытыми изморозью смоковницами – все это Пантелеймоновское новодворье, кое принадлежит Одесской епархии. В нем и разместился лазарет для раненных в баталиях с турками солдат. Гавриил говорит, что таковых немного.

– Чуток кому лучше, такого отправляют дальше. И вы, когда на поправку пойдете, тоже покинете нас.

Затем он поспешает в свою келью и приносит толстую тетрадь:

– Ваше преподобие, как и просили, все, чему был свидетелем.

Почерк у Гавриила необычайно красивый. Буковка к буковке… И я, удобно откинувшись на высокую спинку совсем не монашеского вида кресла, по-видимому, переданному сюда кем-то из заботливых горожан, начинаю читать… Чтение уже с первых строк привлекает к себе.

«Приезд государя императора 12 апреля в Кишинев встречен был торжественным звоном колоколов во всех церквах города. Путь от станции до губернаторского дома, где Его Величество изволил иметь пребывание, был иллюминирован огнями, транспарантами, гирляндами и флагами.

Наутро, отправляясь к осмотру войск, собранных на Скаковом поле, государь император вместе с государем цесаревичем – Его Императорским Высочеством главнокомандующим и великим князем Николаем Николаевичем-младшим изволили заехать в городской собор, где были встречены духовенством в облачении с крестом и святою водою. Стоя неподалеку от входа в собор, я с превеликим удовольствием, душевной радостью созерцал, как преосвященный Павел, епископ Кишиневский и Хотинский, приветствовал Их Императорское Величество:

– Благочестивый государь! – произнес Его Преосвященство тоном значительным и волнующим. – Один ты с верным твоим народом возлюбил попираемые пятою ислама христианские народы не словом только или языком, но и делом, и истиною. Твой царственный голос во все дни твоего царствования неумолкаемо возвышается на защиту угнетенных. И еще недавно твое державное слово стало великим делом любви к ним. Оно остановило кровопролитие и спасло от конечной гибели полурастерзанную Сербию».

Гавриил, видя, что я увлекся чтением, от излишнего переживания за свою рукопись поднимается и неслышно выходит. Я хотел было его остановить, но он уже в дверях смущенно покачал головой: «Как знаешь, как знаешь», – и я углубился в чтение, которое благодатно ложилось на душу.

«Когда здесь Его Преосвященство на немного смолк, то я услышал, как где-то высоко в небе закурлыкали журавли, летевшие на родину. Услышал не только я. Услышали весьма многие и многие, в том числе и государь, который, взглянув на небо, чему-то одобрительно качнул головой. Было в том курлыканье нечто столь многозначительное, столь осязаемое для нас, стоявших на земле, что последующие слова епископа Павла воспринимались с большой душевной силой.

– Благочестивый государь, ныне ты с августейшим сыном, наследником твоим, грядешь к нам, на рубеж царства русского и к пределам поработителя наших братьев по вере и крови.

Я слушал. Неслыханным по силе напряжением моя душа, казалось, готова была подняться туда, к журавлиному клину.

– Ты грядешь на место сосредоточения твоего христолюбивого воинства для нового, еще более великого дела любви к порабощенным…

Епископ Павел опять сделал паузу, словно подчеркивая значимость момента, в которо