Дорожное эхо

Олег Николаевич Левитан

Петроградская сторона

Олег Левитан – один из лучших петербургских поэтов. Мне нравятся его стихи, в них представлена жизнь обычного человека со всеми ее радостями и неприятностями. Стихи хороши тем, что в них нет модных выкрутасов, они верны русской поэтической традиции, кроме того, обладают юмором – редким качеством для поэзии. Левитан владеет «будничным» словом, которое так ценил Иннокентий Анненский.

Со стихами Олега я познакомился еще в начале 70-х, и мне нравится его эволюция: это подъем в гору, а не спуск.

Александр Кушнер

Олег Левитан

Дорожное эхо

© Левитан О., текст, 2016.

© «Геликон Плюс», макет, 2016.

Морские сны

Остров Буян

Нету острова Буяна…

Море есть, и – верь не верь! —

знаю я в том окаянном

море каменную твердь.

Не палят с утеса пушки.

Не спешит заморский гость.

Только клочья мхов разбухших

да маяк торчит, как гвоздь…

Чайки кружат неустанно.

Ветры – с четырех сторон.

Ну скажите, – чем Салтана

удивить здесь мог Гвидон?..

Нету острова Буяна!

Но живет еще пока —

вечно злой и полупьяный —

самодержец маяка.

У него щека колюча.

На фуражке «краба» след.

Он с утесом неразлучен

не один десяток лет.

Мы с ним выпьем по стакану,

я скажу, багров как рак:

«Нету острова Буяна!»

Он ответит мне: «Дурак!..»

    1969

Кладбище судов

В затоне

Турухтанного ковша,

на питерской окраине унылой, —

они лежат, уткнувшись в берег стылый,

на глину струпья ржавчины кроша…

Спят, не дождавшись доков и верфей —

морской буксир, и баржи-самоходки,

и сухогруз, и целых три подлодки,

и рыжий сейнер с именем Орфей…

Здесь камыши всё выше с трех сторон,

чтоб со своим уроном каждый свыкся,

и сторож – как отставленный от Стикса

по старости и немощи Харон;

здесь сквозь туман слышны издалека

гудки судов, что уплывут далёко —

а кладбище молчит во сне глубоком,

лишь при гудках вибрирует

слегка…

    1982

Портрет рыбака

Рыбак пирует в ресторане «Нарва».

Он с рейса только что, и потому —

какая-то, я извиняюсь, лярва

без клея плотно клеится к нему!

С такою-то, я извиняюсь, рожей!

Да он женат, какого ей рожна?

Но так и льнет, зовет его Сережей,

хоть звать Сергей Аркадьевич должна!

А он и рад, что все идет – как надо,

что деньги есть и не о чем тужить!

И лучший вытрезвитель Ленинграда —

готов его принять и обслужить.

Морских трудов у трапа скинув глыбу,

он хвастает, как в голубой дали —

полгода целых честно шкерил рыбу!

– А вы бы там и дня бы не смогли!

А вы бы там, чем окунь хуже хека,

узнали бы, попробовав хоть раз,

как от шипов ладони человека

становятся размером с ваш анфас! —

И кажет всем корявую десницу,

и жаждет понимания в ответ,

и мимо проходящую девицу

протяжным взглядом долго греет вслед…

Но должного вниманья нет к беседе.

И он, отметив это, смотрит зло…

И на него с опаскою – соседи.

И лярву ту – как ветром унесло.

И он встает, оркестру величаво

заказывает песню: «Про звезду!»

И верный руль закладывает вправо,

роняя стул и фикус на ходу!

И – в ночь, в такси! А там – тепло и просто…

И клонится – к таксистову плечу.

– Куда поедем, дядя? Где живешь-то?

– Домой не надо! На корабль хочу!

И едет в порт, разбрызгивая лужи, —

вдоль речки, стройки, пустоши ночной…

И коньячок заначатый поглубже

припрятывает перед проходной!

И выглядеть старается построже,

хоть в нем уже чуть теплится душа…

И, как четыре ангела, к Сереже —

по трапу вниз слетают кореша!

А он покочевряжится, с минуту,

и вот уже – блаженный и ничей…

И – ввысь его, во тьму его, в каюту!

Подальше от старпомовских очей…

    1986

Корректор штурманских пособий

Страничку поправок держа под рукою,

корректор склонилась над картой морскою —

гуляет весь день по морям и проливам

ее карандашик в труде кропотливом…

Такая работа, такая забота —

следить, чтобы там не случилось чего-то,

чтоб штурман готов был к любому сюрпризу!

Я отблеск волны на щеке ее вижу…

Я вижу, как море сквозь пальцы проходит,

когда о