Капитан Морган

Андрей Неклюдов

В глубинах России

Судно, за штурвалом которого – вдрызг пьяный капитан. Пассажиры – двое молодых мужчин и женщина, составляющие странный любовный треугольник. И бескрайние пространства великой сибирской реки и тайги…

Андрей Неклюдов

Капитан Морган

Четвертый день бесновалась и хлестала на берег темную волну Ангара. Четвертый день трепал ветер прогнутую в середине брезентовую палатку. Мелкий, но злой дождь сёк трех скучившихся у костра людей. Раздуваемый ветром, огонь вырывался с гудением из кучи плавника, точно из сопла реактивного самолета.

Берег был плоский, галечно-песчаный, усеянный выброшенными рекой (и не только ею) бревнами, корягами, бутылками. Чуть дальше от воды тянулся длинный кустистый уступ, на котором ниже по реке можно было разглядеть полуразмытые дождем зыбкие силуэты селения.

Аркадий и его спутники селение не разглядывали: они смотрели либо в огонь, либо на Ангару. По реке, взъерошенной волнами, широкой и пустынной, очень редко и далеко от берега пробегала отчаянная моторка с едва видимой человеческой фигуркой на корме. Еще реже проплывала медленно и скорбно длинная баржа или скользил самодовольно легкий однопалубный катер.

– Вот бы нам такой небольшой кораблик, – мечтательно вздохнула молодая темноволосая женщина, поворачиваясь к костру другим боком. – Поплыли бы на нем прямо до Красноярска. В нем – каюты, тепло, чисто, и никакой дождь не страшен.

– Ты была бы коком и матросом по совместительству, – слегка оживился Аркадий, – я – штурманом, а если вы будете настаивать, то и капитаном. А Бочу назначим боцманом.

Парень, названный Бочей, никак на шутку не отреагировал. Он сидел у огня на бревне, уронив косматую голову, и по его длинным кудрявым прядям, грязно-желтым от копоти, стекала и капала на вымокшие штаны дождевая вода.

С того дня, как они застряли тут, захваченные непогодой, Боча, он же Шура, студент последнего курса геофака, пребывал в депрессии – не ел, не разговаривал, сидел вот так у костра бесчувственной куклой.

До этого они два месяца сплавлялись по Ангаре на большой резиновой лодке. Это был отличный сезон: постоянно новые места, нетронутая природа, интересные маршруты, встречи с таёжниками, рыбаками… Но сезон кончился, и пора было отсюда выбираться.

– Вы как хотите, а я пошла в поселок, в баню! – ультимативным тоном объявила женщина. – Мы тут совсем прокоптились. Еще немного, и я свои волосы граблями не расчешу.

Неживой Шура вдруг приподнял голову, похожую сейчас на бизонью.

– И я пойду, – глянул он на женщину, и в его взгляде промелькнуло нечто большее, чем просто тоска.

– Неужели? – неодобрительно отозвался Аркадий. – Ну что ж, если для вас это проблема номер один… Только, Тань, прошу тебя, не задерживайтесь: хотя «Заря» и завтра, но мало ли…

Напялив капюшон штормовки почти на глаза, Аркадий отправился берегом к пристани, оставляя на сыром песке рифленые отпечатки подошв. По его следам бежала на тонких лапках трясогузка, и ветер временами вздыбливал ей хвост. Над волнами метались некрупные речные чайки. Но Аркадий ничего этого не замечал, как не замечал стекающие с капюшона на щеку капли. Его занимали куда более важные вещи.

Как им уехать с их грузом? Как все организовать? Вблизи причала не поставишь палатку: там сплошная грязь, рассыпанный уголь и ржавое железо. Однако и сидеть у пристани в свернутом состоянии в такую погоду (да и сколько: день, два?) тоже немыслимо. Если бы еще теплоход ходил по четкому расписанию, но из-за туманов и штормовых волн он обычно опаздывал, а мог и вовсе не прийти. И конечно, он не станет дожидаться, пока они свернут палатку, спальники и притащат весь груз к причалу.

«Причал» – весьма претенциозное название для кучи камней, насыпанных в воду у берега, и бревенчатого плотика, на который «Заря» вползает носом, пришвартовываясь.

…Теплоход появился с низовьев реки примерно через час. Белый фонтан за кормой опал, бегущее на цыпочках многооконное судно легло по-утиному на брюхо и подвалило уже самым обыкновенным манером. С него сошел на берег всего один человек в с