За сколько проданы печали?!

Алексей Васильевич Покотилов

Мудрейшие говорят: когда вы печалитесь, снова вглядитесь в свое сердце, и вы увидите, что воистину вы плачете о том, что было вашей отрадой. Так и с поэзией: она, печалуясь и скорбя часто передает нам то, что достойно радости и что эту самую радость приносило Творцу. Наверное в этом состоит суть новой книги стихов талантливого автора Алексея Покотилова с удивительно ироничным названием «За сколько проданы печали?!»

«Возможно ли рассказать о стихах, в которых живёт поэзия?» – спрашивает автор. И отвечает: «Возможно! Если прикоснуться к ним, открыв эту книгу…»

Алексей Покотилов

За сколько проданы печали?!

«Я порой холодею от мысли…»

Я порой холодею от мысли,

Чтобы жить без тебя довелось.

Ты себя в мои жертвы зачислив,

Свою жизнь на мою, как на ось

Прибулавила,

пригубила,

Приголубила,

как прижгла.

И теперь центробежная сила

Не расклеит наши тела,

Наши души и наши губы,

Повторяющие: «Будь всегда!»

В этом мире простом и грубом

Мы свои создаем города —

В них мы зодчие,

в них мы жители,

В них наш голос

и звук шагов,

Но они как мираж обители

В переулках больших городов.

Потому центробежатся мысли,

Покидая Земную ось…

Жаль, что жизнь в осязаемом смысле,

Только то,

что прожить довелось!

«Ворчит тромбон и плачут скрипки…»

Ворчит тромбон и плачут скрипки,

Струиться кровь из тонких вен.

Снег на окне угрюмо липкий —

Апрельских просит перемен.

Но перемены не торопят

Ни солнце, ни ночной туман.

Секунды тонут в серых хлопьях,

На полке замер таракан;

В подъезде чьё-то бормотанье,

Да за окном писк воробья…

Пытаюсь разомкнуть гортань я,

Расклеив

белых

губ края,

Но март безжалостно недвижен,

И я – не я,

но только слух.

Тромбон всё дальше, скрипки ближе…

Глоток, как вздох, протяжен, сух.

Кто это, пола не касаясь,

Ко мне приблизился, завис? —

…Мы полетели…

тень косая,

Уже моя,

метнулась вниз…

«За прилежание души…»

За прилежание души

К нам вдохновение нисходит,

И в тёмной вяжущей тиши

Звук прорастает, звук шуршит —

Листом белея на восходе.

На что разменяны года?!

За сколько проданы печали?!

Нам всё казалось —

мы в начале,

Мы не застрянем навсегда!

За прилежание сердец

К нам озарение слетает,

И – дрозд в мозгу,

в груди – скворец.

Но голос в панцире колец

Тускнеет,

вянет,

хрипнет,

тает…

Ни сердца тающий родник,

Ни прилежания души —

Не вспоминай в своей тиши, —

От них остался только блик,

И он уже вдали летает…

«Уходит яростный февраль…»

Уходит яростный февраль, —

Уже медлительность в снежинках,

И я, как будто пьяный враль,

Боюсь идти по хрупким льдинкам:

Я для себя замыслил месть —

Купаться в холоде души,

Пропасть совсем и кануть весь

В сердечной вяжущей глуши!

А на меня дышал февраль,

Слегка морозило и дуло,

В глаза неслась чужая даль

И округлялась в стенки дула.

Нет, даже Гоголь не поймёт,

Откуда сумрак в наших душах,

Пока свой чайник Бегемот

Всё льёт, всё льёт,

а Мастер тушит.

Мы в наших трещинах квартир

Совсем не слышим и не видим.

И обживаем свой сортир,

Как близкий и понятный мир,

Но там февраль

уже

невидим…

«Высоту звенящего покоя…»

Высоту звенящего покоя

Выгибает радугой январь.

В синеве морозной за рекою

Ветками похрустывает хмарь.

Ты бежишь по узенькой тропинке,

Под тобой повизгивает снег,

На бровях замёрзшие росинки,

На губах аукающий смех…

Мимо, мимо… я стою опешив,

Глядя на хохочущий мираж.

Нет, – не ты…

Я снова безутешен

И январь под радугой – не наш…

«В тишине забытых лет…»

В тишине забытых лет

Странно выгнуто пространство:

Там, где нас давно уж нет,

Там —

любовь и постоянство.

Там большое и цветное

Счастье выткано над нами.

Горе —

краткое, смешное,

А надежда, как цунами!

В тишине забытых лет —

Там,

где нас

давно уж

нет.

«Сварливые чёрные птицы…»

Сварливые чёрные птицы

В проталинах солнечных дней

П