Век годами не измерить (сборник)

Владимир Николаевич Любицкий

ОТ АВТОРА: Мы, люди, извечно воюем.

С природой, друг с другом, с проблемами, которые зачастую сами же создаём.

События, о которых рассказывает эта книга, разделяет больше полувека, но объединяет их то, что не измерить простой арифметикой лет. Мера им – человеческие судьбы.

Владимир Любицкий

Век годами не измерить

© Владимир Любицкий, 2015

Где-то на той войне…

Киноповесть

Эта повесть – одна из тех героических страниц Великой Отечественной войны, которые до сих пор остаются малоизвестными для большинства наших соотечественников. Тем более неизвестными остаются имена краснофлотцев, которые в 1942–1944 гг. совершили беспримерный, первый в мире трансокеанский переход на подводных лодках из Тихого океана в Баренцево море через Панамский канал и Атлантику. По существу, мальчишки (даже офицерам было едва ли больше 25-ти), преодолевая шторма, тропическую жару и приполярный холод, ежечасно рискуя столкнуться с врагом, в тревоге за родных и близких, многие из которых остались в оккупированных врагом районах, они всё же выполнили приказ. Лишь одна из шести лодок стала во Владивостоке памятником их подвигу – остальные остались в морях. И до последнего времени информация о походе была засекречена.

Повесть впервые раскрывает подробности этого подвига, написана на основе воспоминаний одного из участников событий с сохранением подлинных имён и фамилий действующих лиц, с приложением полного списка личного состава подлодки С-54, с использованием других отечественных и зарубежных источников.

Автор выражает искреннюю благодарность доктору технических наук, профессору Вячеславу Николаевичу ВОРГАЧЁВУ за предоставленные материалы, а также кандидату исторических наук Геннадию Александровичу ВОСКРЕСЕНСКОМУ за поддержку в осуществлении замысла.

Первому в мире трансокеанскому переходу советских подводных лодок во время Второй мировой войны посвящается

По улицам Владивостока мчится такси. Мчится – это, конечно, сильно сказано: время утреннее, час пик, и водитель, человек, по всему видно – опытный, всё же с трудом находит возможность маневрировать в потоке машин. Пассажир на соседнем сиденье, мужчина преклонных лет, совершенно седой, но с пышной, красивой шевелюрой, то и дело поглядывает на часы. Он очень волнуется и едва воздерживается от понуканий, но с явной досадой провожает взглядом машины, которым удается изредка обгонять такси.

В этот момент картинка перед ним как бы раздваивается: справа – всё тот же поток машин, а слева – тоже улица Владивостока, но не сегодняшняя, а много лет назад – солнечным вечером 22 июня 1941 года. По ней стремглав бежит матрос – будто наперегонки с этим нынешним потоком автомобилей. Но там над бухтой Золотой Рог разносится острый, пронзительный звук боевой тревоги. Матрос изо всех сил несется по улице, люди, спокойно гуляющие по набережной, с улыбкой уступают ему дорогу и провожают понимающими взглядами: в городе, где каждый живет морем, никому не надо объяснять, что такое сигнал тревоги. Но на лицах тревоги нет: разница с Москвой по времени – семь часов, и никто еще не знает, что случилось в стране и в мире…

Улучив момент, водитель взглянул на пассажира и улыбнулся:

– Не волнуйся, отец, теперь успеем, – он совершает очередной удачный маневр и в такт своим движениям приговаривает слова старой детской песенки: – Якоря мы… поднимем… вот так!.. Паруса мы… поставим… вот так!.. Веселее, моряк!.. Веселее, моряк!.. Делай так!.. Делай так!.. И вот так!..

С последними словами он паркуется у тротуара.

– Всё, отец, ближе не могу – там стоянка запрещена.

– Ничего, ничего, дойду… Спасибо, братишка!

Пассажир с чувством пожимает водителю руку, выходит, но, сделав несколько шагов, спохватывается:

– Деньги-то я… Вот… Спасибо тебе большое!

Водитель, принимая плату, с улыбкой козыряет в ответ:

– Морской порядок в танковых частях! Будь здоров, отец!

А пассажир тем временем спешит к месту, где на набережной стоит на пьедестале старая подводная лодка. На ее рубке белым по сер