ВЕТВИ БОЛЬШОГО ДОМА

Андрей Дмитрук

Утопия. Возрождение большой семьи-рода, где живут вместе несколько поколений. Семьи без родителей. Союз живой девушки и виртуального образа. Новая община амазонок, ашрам в древнеиндийском духе и мегаполис-музей, где правит сверхинтеллектуальный ребёнок… Всё это – реальность Земли через триста лет. Авантюрный сюжет, напряжённое действие.

Андрей Дмитрук

ВЕТВИ БОЛЬШОГО ДОМА

Фантастическая повесть

ПРОЛОГ

ОДНИ ПОСРЕДИ ОКЕАНА

«8 августа. 14 часов 51 минута восточного стандартного времени. Высота Солнца 68 10’5». Координаты: 5 29’ южной широты, 116 14’ западной долготы. За истекшие сутки пройдено 58 миль.»

Окончив писать, Петр подул на страницу, – чернила высохли не сразу, – поставил ручку в бамбуковый стаканчик, прикрепленный к столу, закрыл журнал, положил его в ящик и запер на ключ. Здесь аккуратность была абсолютно необходимой. Если бы они не закрепляли и не прятали мелкие предметы, первый же удар волны привел бы к хаосу.

Петр поправил белый платок, которым была повязана его голова, и вышел на палубу. Строго говоря, он мог бы еще отдохнуть, – до вахты оставалось более двух часов, – но душу не покидало смутное беспокойство. Как будто во время его короткого отдыха могло случиться непоправимое.

За месяцы плаванья Петр настолько привык к качке, что теперь ноги сами, независимо от сознания, пружинили на пляшущем помосте, а тело принимало нужный наклон. Залитый солнечным золотом плот двигался вперевалку, качая бортами, задирая то нос, то корму. Плот увесисто хлопал по воде, белые пенные языки выхлестывали сквозь щели между бревнами, трехслойная связка бальсовых стволов зыбилась, точно клавиатура под незримыми пальцами, – и все же складывалось впечатление, что судно стоит на месте. Полтора месяца – с тех пор, как окончательно утонул южноамериканский берег, – вокруг было строгое кольцо морского горизонта. На мачте, сколоченной в виде циркуля, надувался и опадал холщовый грот[1 - Г р о т – нижний прямой парус на грот-мачте (в данном случае, на передней).]; рулевой вцеплялся в тугой штурвал, прочие колдовали с такелажем[2 - Т а к е л а ж – все снасти на судне.], – плот неизменно покоился в центре мироздания. Океан, накрытый жарким куполом, повторял древние модели Вселенной, чудовищные часовые механизмы, где под скрежет тайных колес ползут нарисованные созвездия, безумное Солнце в огненных космах, кривой Месяц с улыбкой скряги… Ночью бревна скрипят и ноют, будто заржавевшее полушарие Земли проворачивается, выволакивая за хвост Большую Медведицу… но нет, с ней не справиться, засела крепко, лишь три звезды на виду.

Сейчас плот шел хорошо, точно по ветру. Штурвал был закреплен, крашенная алым средняя спица наверху. Разумеется, при таком положении дел за рулевого могла стоять Бригита; она и стояла, расставив пошире сильные ноги, с наклейкой на носу. Это Нгале дразнил ее вчера, что нос облупился.

Вдруг решив, что Нгале не худо было бы подтянуть, с его вечными шуточками и зубоскальством, Петр закричал:

– Слепой, что ли?! Не видишь, рыскает! А ну…

Тому не надо было долго объяснять. Только что сидел у самого планширя[3 - П л а н ш и р ь – в данном случае брус, барьером огораживющий борт.], вспарывая брюха пойманным рыбам, – и вот уже, зверино ловкий, облитый шоколадной глазурью, ослабляет парус. Все правильно. Впрочем, не надо было бросать на палубу кривой малайский нож. Может смыть.

Проходя по палубе, Петр в очередной раз покосился на круглые ягодицы и крепкую загорелую спину Бригиты. Возможно, девчонка была бы не против уединиться с ним или с Нгале – на корме за каютой, штилевой звездною ночью. Но… Положение сложилось бы прелукавое. Один пользуется благами жизни, другой терпит. А потом как? Поменяться ролями? А если Бригита взбунтуется? Или счастливому избраннику не захочется «отдавать» возлюбленную? Здесь, на деревянных клавишах над бездной, всякая ссора губительна.

Ветер продолжал дуть наполненно и ровно, грот больше не тревожил Петра. Правда, осталось то необъяснимое беспокойство, точно саднящая боль, – но от него все равно нельзя было