Предисловие

Записки о музее СССР

Эта книга писалась в 2009—2010 гг. как серия очерков в журнале Weekend, еженедельному приложению к газете «Коммерсантъ». Придумал я это как развлечение по случаю кризиса 2008—2010 годов, когда количество выставок в Москве резко сократилось из-за отсутствия спонсорских средств. Оk, подумал я, выставок больше не будет, но у нас в городе есть около сотни постоянно действующих интереснейших экспозиций, о которых никто ничего не знает. Давайте-ка я про них расскажу.

Почти сразу возникла и идея книги – если собрать все рассказы вместе, то получится путеводитель по малым московским музеям. Этот замысел не удался. Я недооценил одного тонкого различия между выставкой и экспозицией малого музея. Рецензия на выставку – не то, что рассказ о музее, пусть даже таком маленьком, как музей игральных автоматов или радиотехники. Выставка – это высказывание, живой голос человека, который ее придумал. Музейная экспозиция – это урок в школе.

Представьте себе школьного учителя, который из года в год в сентябре рассказывает про осенние явления в жизни растений. Завидная судьба, и тут вдруг является критик, и начинает нести пургу. Дескать, урок зануден, цитировать «уж реже солнышко блистало» на фоне пыльного графика сокращения длительности светового дня – невыносимая пошлость, и вообще уместнее было бы вспомнить «Осенью» Баратынского, а не опять вот это «приближалась довольно скучная пора». Естественно, учитель придет в ярость, и даже в чем-то будет прав. Выставка – это высказывание о предмете, предполагающее возможность и иного высказывания. Музей – это слова, которые, как неожиданно выразился Дмитрий Медведев, в момент написания этих очерков – президент РФ, «отливаются в гранит». Неважно о чем слова – можно о калькуляторах, можно о фонарях, можно о детских куклах – все равно отливаются. Они требуют уважения и трепета, и замечу, настоятельно требуют.

Кураторы выставок бывают разные, но в принципе в их обычаях заложена терпимость к чужому мнению и ироническое восприятие критики. По сравнению с этим, культура племени директоров музеев принципиально иная. Это люди дикие и жестокие, рядом с кураторами они выглядят как воинственные горцы против робких жителей равнин. Они начали писать в Weekend гневные письма с требованием принять меры против моих статей. Происходило это часто, и, что интересно, часто в случаях, когда мой рассказ о музее был с моей точки зрения глубоко позитивным. Обвиняли меня всегда в продажности, что тоже интересно, поскольку понять, кому могло бы было выгодно меня подкупить, чтобы отозваться в не вполне восторженных выражениях об экспозиции музея Красного Креста и полумесяца, я не мог даже теоретически. Впрочем, пытливый ум всегда найдет выход – скажем, директор дома-музея Курчатова доказывала, что меня коррумпировали гнусные поклонники дома-музея Королева.

Это было ничего. В редакции тогда была принята позиция, что чем больше на тебя жалуются, тем лучше ты работаешь (косвенно это тоже рассматривалось в перспективе коррупции – раз на тебя жалуются, значит герои тебе не платят). Вообще борьба с коррупцией стала тогда лейтмотивом отношения к журналистам, высказывающим не одобренное начальством мнение – как только незнакомый тебе человек узнает, что ты журналист, он сразу начинает бороться с твоей продажностью. Работая архитектурным критиком, я к этому очень привык – Юрий Лужков и его любимые архитекторы годами боролись с коррупцией в моем лице. За всю свою маленькую эпопею рецензирования московских музеев, я получил одно «спасибо» – мне позвонила директор музея валенок, и это было очень трогательно. Больше как-то не вышло, но, повторю, это было ничего – работа журналиста приучает к неблагодарности.

Хуже было то, что постепенно слухи о моей деятельности распространились в племени директоров. Они категорически отказывались меня пускать без того, чтобы иметь право визировать мой текст до публикации. Это было невозможно, это противоречило профессиональной этике, но дело не только в этом. Этика нарушается сплошь и рядом – а в том, что вкус к тексту никак не относится к числу компетенций, которые