Глава 1

– 1 —

Святополк выехал из дома ранним утром. Провожала его до ворот только Весена – старая няня и кормилица. Прошептав стих какой-то молитвы, кажется что-то из «Воззвания Нового Пути Белбога» – юноша точно не разобрал – она заплакала и достала из свернутого платка почерневшую от времени деревянную цепь.

– Возьми ее, – услышал он едва уловимый шёпот.– Цепянка эта волшебная. Поможет в трудный час, – и кормилица, утерев слезу, надела цепь на Святополка.

Крепко обнялись, погрустили чуток, глядя друг на друга, и молодой витязь, вскочив на коня, тронулся в путь.

Обличье выдавало в нём воина – кираса, отделанная серебром, закрывала грудь, под доспехом тонким кружевом шуршала кольчуга, меч в ножнах и широкий кинжал, равно пригодный для трапезы и поединка, расположились на поясе, а лук (и колчан со стрелами), облюбовали себе место на спине.

Завершало облачение длинное, но легкое копье, притороченное к рогатому седлу. Туда же, чуть сзади, воин приладил и крутобокий сверкающий шелом (скорее, так – для порядка; он и не собирался его надевать), позволяя прохладному северному ветру приятно оглаживать своё загорелое задумчивое лицо. А повод для задумчивости, между тем, имелся.

Начать хотя б с того, что ничегошеньки о себе Святополк не знал. Все воспоминания начинались аккурат с того момента как объявились они с Весеной (совсем не такой уж и древней тогда) в домике на отшибе Рудана[1 - Рудан – столица княжества Роц.]. И сперва он, вроде, и при памяти был, а потом, как ни старался, всё бестолку. Одни обрывки бессвязные, тени да запахи. Это – во-первых.

А во-вторых – иго иноземное. Этот же самый десяток лет (сколь знал он себя), минул с той поры, как армии Бухнадара Аграмбы – Великого Владыки Мокинзара, эмира Скифостана (или Кифии, как называли этот край в Роце), шах-ан-шаха Шигорума, султана Арамека и Маврии – стран Юго-Запада и правителя обширных пространств Курфистана, что раскинулся между Роцем и Южным океаном, вторглись в пределы стран Междуморья – Гиспии, Гринуэлла, Галиндии и Роца[2 - По терминологии Ордена эти страны (вместе с Исвегией, Вамбрией и Доростолом) именовались Средним Севером.].

Все эти годы Святополк прожил под присмотром Весены, потому что (как говорила ему всё та же Весена), никого у него не осталось. Отец его погиб, мать, поседевшая за ночь, умерла от горя. А на расспросы о дядьях и тётках нянька только лишь бормотала что-то тихое да невнятное, мол, да не знаю я, милый… Была тут ещё одна тёмная история. Как-то проговорилась кормилица о сестре Святополка. «Ах, где ж Славка, сестричка твоя?», – так и сказала как-то в полудрёме, но наутро напрочь от слов этих отказалась. И твёрдо стояла своём: «Старая я уж, не помню». И хоть ты тресни!

Пробовал Святополк и с другими о себе говорить. Да с кем? Все всего боялись, от незнакомцев шарахались, ходили торопясь, взоры в землю потупя. А мальчишки соседские – ну откуда б им знать?

А ещё сны были. Разные. Одни – яркие, весёлые. О забавах, проказах всяких, о высоких и светловолосых, ласковых людях – мужчине и женщине. Во сне он хорошо понимал, что это как раз – отец с матерью. И о мелкой белобрысой надоедливой девчонке. Святополк во сне даже имена их знал, но с пробуждением всё куда-то девалось.

Другие сновидения и запоминать не хотелось – серые, тусклые, с лязгом, скрежетом, с рваными лоскутами кровавого пламени.

Но приходил ещё один сон. Особенный. Он часто виделся.

Тяжелые грозовые тучи кутают небо страшным черным платком. Налетает ветер. Вертится по двору, поднимая пыль, яростный смерч. Стрела Перуна, сверкая, падает за город – в молодой подлесок, который тут же занимается нестройным, брызжущим пламенем. И ударяет о землю тяжёлый дождь. Рокот грома, не медля, проходит по округе, отражается в каждом стекле. Прошлогодние листья, кружатся в диком, неистовом хороводе, взметаются вверх, и там, совсем уж на высоте, над крышей огромного чудесного терема, рассыпаются причудливыми потешными огнями. Святополк, а ему как раз сегодня исполнилось десять лет (отчего сидит он с друзьями за столом, уставленным всевозможными яствами), вскакивает с лавки, едва не опрокидыв